[вернуться к содержанию сайта]
– Да, в зоологии он должен разбираться лучше нас всех,– признал монах. – Кстати, по этому поводу могу рассказать весьма занимательную историю. Еремей, загляните в энциклопедию на такую хорошо известную фамилию, как Леметр. Бельгийский священник отец Жорж Леметр. Этот замечательный человек получил образование в иезуитском колледже, а потому прекрасно знал физику, астрономию и математику. По тематике теологии и астрономии он продолжил обучение в Лёвенском университете, в двадцать третьем году получил сан аббата, а через два года стал профессором астрофизики и прикладной математики. Точно как вы, Еремей, он заинтересовался изложенной в Библии моделью развития Вселенной и попытался переложить её на язык математики …
… В тридцать лет он защитил в Гарварде докторскую диссертацию,– поправил монах.– Профессором стал в тридцать один год. Вступлению в наш орден предпочёл, увы, орден иезуитов. Так вот, милая леди… Исходя из Библейской теории творения, отец Леметр выдвинул предположение, что сие чудо не может быть размазанным по бесконечному пространству и времени. Оно должно было свершиться где-то в одной точке и в единый миг. И если так, то вся существующая Вселенная обязана расширяться в стороны от места, где была когда-то сотворена. Кстати, свою идею он изложил всё же в стенах ордена Девяти Заповедей, а не где-то ещё, и астрономы немедленно приступили к её проверке. И что вы думаете? Почти сразу из всех обсерваторий стали поступать данные, подтверждающие это предположение! Учёные обнаружили сдвиг свечения практически всех крупных объектов в красную сторону спектра, что, согласно эффекту Доплера, означает их удаление от наблюдателя с высокой скоростью. Наибольший вклад в работах по определению скоростей и направлений движения галактик принадлежит прекрасным специалистам Весто Слайферу и Эдвину Хабблу, благодаря которым Леметр уже в двадцать седьмом году сформулировал зависимость между расстоянием и скоростью галактик и предложил первую оценку коэффициента этой зависимости, известную ныне как постоянная Хаббла. Как ни курьёзно, но сам Хаббл определил постоянную своего имени на несколько лет позднее. Однако самым главным стало другое. Отец Леметр смог определить точную дату рождения Вселенной: тринадцать миллиардов семьсот пятьдесят миллионов лет назад.
– Бред! Ну ведь полный бред от начала до конца! – вдруг взорвался тихий и скромный Дима Кудряжин. – Если к этой чуши относиться всерьёз, то в итоге получаются дебильные квазары1 мощностью в три галактики и летящие со скоростью больше световой, пульсары2, сверхновые, бабахающие тут и там, чумные барстеры3 и цефеиды4 и прочая галиматья! И это не считая парадоксов парных звёзд и галактик!
– Простите, друг мой,– прищурился монах. – Да вы, никак, собрались оспаривать факт красного смещения в излучении галактик и внегалактических объектов?
– Все спектральные смещения обычного видимого света от красного до рентгеновского легко объясняются самым банальным баллистическим сложением скоростей ускоряющихся объектов! Самой что ни на есть элементарной Ньютоновской механикой! Школьный задачник физики для пятого класса!
– Вы забыли самый первый постулат теории относительности. Свет – это константа, и он всегда и везде двигается с одинаковой скоростью.
– А вы забыли,– повысил голос Кудряжин,– что вся эта теория от начала и до конца является бредом, который активно проталкивался Ватиканом, проплачивался иезуитами в печати и на радио и рекламировался за счёт Церкви. И всё только для того, чтобы пробить в фундаментальную физику постулат о существовании Бога! Теперь этот постулат в науке есть – а сама физика разгромлена в хлам и никакой теоретической базы не имеет!
– Дима, простите,– поднял руку Еремей. – Помимо вас, физматиков, тут есть ещё и зоологи. Не могли бы вы уточнить специально для них: а какое отношение имеет Бог к теории относительности?
– Это же элементарно,– чуть понизив голос, Кудряжин постучал себе по лбу костяшками пальцев. – Точка сингулярности, как культурно называют миг творения особые эстеты, есть супер-пупер-мегачёрная дыра, из которой по определению абсолютно ничего вылететь не способно. А раз так, то и Большой взрыв невозможно объяснить ничем, кроме вмешательства высшей силы. То есть – Бог есть. Это доказывается фактом существования точки сингулярности. А факт существования сингулярности доказывается исключительно разлётом галактик. А разлёт – эффектом Доплера. А эффект Доплера – только и исключительно постулатом теории относительности о постоянстве света. Достаточно выдернуть из здания ОТО5 только этот один-единственный, ничем не подкреплённый постулат – и вся красивая библейская картинка в ту же секунду разрушится в пыль! Именно поэтому Ватикан пробил эту теорию Эйнштейна несмотря на сопротивление учёных, именно поэтому душит все альтернативные школы, именно поэтому Церковь насаждает её до сих пор, не допуская никакого инакомыслия!
– Церковь защищает теорию относительности?– недоверчиво переспросил Варнак.
– Деньги решают всё. У Ватикана казна богатая. Они платят за исследования по этой теме и за разгромные рецензии любых альтернатив. А большего для убийства реальной науки мракобесам и не нужно.
– Милый,– прижала Катя руку мужа к столешнице,– я понимаю, что это не женское дело, но мне всё же интересно, ради чего ты так азартно размахиваешь руками перед самым лицом профессора Истланда?
– Доктора… – совсем тихо и скромно поправил её монах.
– Родная, не беспокойся, мы не станем драться,– поднес к губам её руку Дима. – Это обычный научный диспут о взглядах на теории продажные и истинные. Ты просто ни разу не была на собраниях нашей кафедры.
– Раз я всё равно не пойму, можешь не объяснять,– смиренно кивнула девушка. – Ведь я даже не зоолог.
– Нет, ну… – неуютно заёрзал молодой супруг. – Я сейчас расскажу. Значит, сначала механика Ньютона. Вот представь себе, что ты сидишь на стуле на колесиках и как можно дальше кидаешь горошины. Ты кидаешь с одной силой, и поэтому они падают в одно и то же место. Это как бы фотоны, скорость света. По Эйнштейну, свет другим не бывает. Теперь представь, что я потащил кресло назад. Теперь горошины стали падать одна за другой. Это как бы гребни световой волны. Появилось отклонение от светового стандарта, оно же эффект Доплера, красное смещение. А теперь представь себе, что я начал тебя разгонять все быстрее и быстрее. Теперь горошины начали падать всё дальше одна от другой, причём у каждой из них своя скорость, и поэтому чем дальше они улетят, тем больше будет разница во времени и расстоянии падения. А если я начну тебя разгонять ещё и под углом к прежней линии броска, если начну мотать из стороны в сторону, то точки падения начнут причудливо сочетаться. Понятно?
– Теперь я догадываюсь, куда у нас на даче пропадает горох. Но ты продолжай.
– Если мы вспомним, что горошины – это гребешки световой волны,– улыбнулся Кудряжин,– то сразу станет ясно, что идущий от тебя свет не будет белым и равномерным. Волн окажется то густо, то пусто, будет происходить явление интерференции. Оказалась самая обычная звезда на расстоянии, кратном волне, гребни сложились, бумс – вот вам и пульсар. Или цефеида. Или барстер. В реальности же это самые обыкновенные и скромные, ничем не примечательные звёзды. А как мы их воспринимаем, зависит только от их ускорения и удаления. И от возникающей при этом интерференции. Если звезда ускоряется в нашем направлении, скорость света растёт, и нам мерещится рентгеновская звезда. Ускоряется в обратном направлении – спектр становится жутко красным, и звёздочка размером с Солнце нам кажется безумным в своей мощи и огромности квазаром. Но на самом деле это всего лишь оптическая иллюзия. Комната кривых зеркал. Звёзды во Вселенной тихие и скромные, никуда не разлетаются, ничего не жгут и не подрывают, тихо висят себе на своих спальных местах. Никаких парадоксов нет. Есть банальная волновая интерференция. Но теория относительности и Ватикан запрещают нам признавать возможность сложения скоростей! У них от этого коммерция ухудшается.
– Дима, ты уж определись,– попросил Варнак,– разгоняются у тебя звёзды или стоят на месте. А то нестыковочка выходит.
– Ох, уж эти мне зоологи,– покачал головой Кудряжин. – Вспоминаем школу. Ньютон, закон тяготения. Чему равно ускорение свободного падения?
– Девять и восемь десятых,– отчеканил вбитые в детстве цифры Еремей.
– Правильно,– кивнул молодой учёный. – А космонавты на орбите стоят или падают?
– Падают,– вспомнил Варнак. – Просто из-за большой боковой скорости постоянно промахиваются.
– И это правильно. Они ускоряются с ускорением свободного падения и поэтому крутятся. Все, что крутится в нашей Вселенной, на самом деле ускоряется в направлении какого-то центра. А крутится в нашей Вселенной абсолютно всё! Теперь понятно? Если галактика крутится, то её звёзды ускоряются к центру, и поэтому мы видим красное смещение. Они падают к центру от нас. Те, что находятся с другой стороны, падают к нам и дают синий спектр, но мы его не видим. Просто потому, что его заслоняют те звёзды, что находятся с нашей стороны. И поэтому все галактики красные. Никаких парадоксов. Оптика, Ньютон и классическая механика. Всё очень просто, если специально не пудрить людям мозги.
– Осталось непонятным, отчего теория Эйнштейна вызывает у вас такую ненависть, друг мой. – Истланд осторожно перещёлкнул костяшками чёток.
– А то вы не понимаете! Все эти теории относительности, преобразования Лоренца, гипотезы Планка и Пуанкаре создавались с единственной целью: подогнать волновые формулы Максвелла к безупречным выкладкам Ньютона, с которыми они категорически никак не стыковались. Придумать такие уравнения, которые подогнали бы неопровержимые факты к заведомо неверным предпосылкам. В итоге формулы-то придумали – но вот их физический смысл оказался горячечным бредом, при изложении которого один парадокс громоздился на другой, астрофизика превратилась в шоу уродцев, к микромиру теория оказалась вообще неприменима никаким боком, предсказательной силы в этой побасёнке нет. И всё ради чего? Ради мифического Акта Творения? И что самое обидное – светлая и красивая физическая теория, которая объясняла всё без единого парадокса и на безупречных формулах классической физики, была тихо затёрта лапкой и закопана в архивы, а её автор немедленно убит. Всё во имя квазаров и разлёта галактик! Никто не должен стоять на пути!
– Неправда,– нахмурился монах. – Вальтера Ритца никто не убивал. Он умер от туберкулёза.
– Вот только на удивление вовремя! Сразу после выхода его совместной с Эйнштейном статьи, в которой они определились с разногласиями. У Ритца была готовая работа, в которой математика Вселенной разобрана по косточкам. Достаточно было её просто опубликовать – и теорию Акта Творения все учёные подняли бы на смех! И надо же, как удачно “случайности” подсуетились! Одного – наверх, другого – под землю.
– А комментарий для зоологов? – попросил Варнак.
– Кто-то заплатил за то, чтобы мир науки получил яркую “пустышку”, – обернулся к нему Дима. – Формулы, которые подгоняют факты под мифологию, не способны предсказать реальные свойства материи. Во времена Максвелла ещё не знали сверхпроводимости, поэтому в его выкладках её нет, нет никакого намёка на такую возможность и в теориях Эйнштейна. И про сверхтекучесть тоже ни полнамёка. А вот Ритц предсказал и то, и другое. Хотя Ритца и убили за два года до того, как это явление было обнаружено.
– Ах, вот оно что! – кивнул Еремей. – Копья ломали из-за квазаров, а дело оказалось в криофизике. В твоей любимой сверхпроводимости.
– Если бы Ритцу не мешали, – ответил Кудряжин,– сегодня у нас уже были бы сверхпроводники, работающие при комнатной температуре! А уровень энергетики вырос бы на пару порядков. Ерёма, если бы не Ватикан с Эйнштейном, уже сегодня мы катались бы на Марс по турпутёвкам, а не ковыряли гвоздиком системы охлаждения!
– Весьма сомнительное утверждение,– покачал головой монах. – Теория Гинзбурга-Ландау хорошо проработана и подтверждена практикой.
– Это лишь компиляция фактов, открытых случайным образом. Предсказательной силы в ней нет.
– Вы так говорите, словно можете представить альтернативные разработки. Вы что, Дмитрий, можете рассчитать порог сверхпроводимости для случайно выбранного материала чисто теоретически, на бумаге?
– Могу. Но вам это не понравится, святой отец. Мои формулы не христианские, в них нет Эйнштейна. Они основаны на преобразованиях Ритца.
– Вы преувеличиваете влияние Ватикана, мой друг. Да, разумеется, католическая церковь приложила немало усилий для продвижения в массы именно библейской теории астрофизики. Но не забывайте, Папский престол – это в первую очередь политическая структура. А во вторую – финансовая. Между тем, большинство христиан вовсе не политики и не стяжатели, они искреннее заинтересованы в познании Божьего замысла. Нас интересует истина, а не то, как её можно использовать. Возьмём наш орден. Он не очень богат и никогда богатым не будет. Но мы всегда готовы предоставить кров и поддержку любому смертному, готовому посвятить себя истинной науке. Дворцов не будет, но хороший дом и некая сумма, которая позволит учёному и его семье вести достойную жизнь,– всё это в ордене Экклезиаста гарантировано каждому. Тем более тому, кто способен собрать в стройную обоснованную теорию старые предсказания Вальтера Ритца.
Примечания:
1. Квазар – яркий небесный объект, который производит примерно в 10 триллионов раз больше энергии в секунду, чем Солнце, обладающий переменностью излучения во всех диапазонах длин волн и столь малыми угловыми размерами, что в течение нескольких лет после открытия квазары не удавалось отличить от “точечных источников” – звёзд.
2. Пульсар – космический источник излучений, приходящих на Землю в виде периодических всплесков.
3. Барстер – космический источник мощностью в среднем в 100 Солнц, быстро-быстро моргающий в рентгеновском диапазоне, с периодом от минут до тысячных долей секунды.
4. Цефеиды – звёзды-гиганты с переменной светимостью.
5. ОТО – Общая теория относительности.
Дата установки: 07.11.2013
[вернуться к содержанию сайта]