Давным-давно жил-был на свете король; он так любил наряжаться, что тратил на наряды все свои деньги, и смотры войскам, театры, загородные прогулки занимали его только потому, что он мог тогда показаться в новом наряде. На каждый час дня у него был особый наряд, и как про других королей часто говорят: "Король в совете", так про него говорили: "Король в гардеробной".

    В столице короля жилось очень весело; каждый день почти приезжали иностранные гости, и вот раз явились двое обманщиков. Они выдали себя за ткачей, которые умеют изготовлять такую чудесную ткань, лучше которой ничего и представить себе нельзя: кроме необыкновенно красивого рисунка и расцветки, она отличалась ещё удивительным свойством - становиться невидимой для всякого человека, который был не на своём месте или непроходимо глуп.

    "Да, вот это будет платье! - подумал король. - Тогда ведь я могу узнать, кто из моих сановников не на своём месте и кто умён, а кто глуп. Пусть поскорее изготовят для меня такую ткань".

    И он дал обманщикам большой задаток, чтобы они сейчас же принялись за дело.

    Те поставили два ткацких станка и стали делать вид, будто усердно работают, а у самих на станках ровно ничего не было. Нимало не стесняясь, они требовали для работы тончайшего шёлку и чистейшего золота, всё это припрятывали в карманы и продолжали сидеть за пустыми станками с утра до поздней ночи.

    "Хотелось бы мне посмотреть, как подвигается дело!" - думал король. Но тут он вспоминал о чудесном свойстве ткани, и ему становилось как-то не по себе. Конечно, ему нечего бояться за себя, но… всё-таки пусть бы сначала пошёл кто-нибудь другой! А между тем молва о диковинной ткани облетела весь город, и всякий горел желанием поскорее убедиться в глупости или негодности своего ближнего.

    "Пошлю-ка я к ним своего честного старика министра, - подумал король. - Уж он-то рассмотрит ткань; он умён и с честью занимает своё место".

    И вот старик министр вошёл в покой, где сидели за пустыми станками обманщики.

    "Господи помилуй! - думал министр, тараща глаза. - Я ведь ничего не вижу!"

    Только он не сказал этого вслух.

    Обманщики попросили его подойти поближе и сказать, как нравятся ему узор и краски. При этом они указывали на пустые станки, а бедный министр, как ни таращил, всё-таки ничего не видел. Да и нечего было видеть.

    "Ах ты господи! - думал он. - Неужели я глуп? Вот уж чего никогда не думал! Спаси боже, если кто-нибудь узнает!.. Или, может быть, я не гожусь для своей должности?.. Нет, нет, никак нельзя признаваться, что я не вижу ткани!"

    - Что ж вы ничего не скажете нам? - спросил один из ткачей.

    - О, это премило! - Ответил старик министр, глядя сквозь очки. - Какой узор, какие краски! Да, да, я доложу королю, что мне чрезвычайно понравилась ваша работа!

    - Рады стараться! - сказали обманщики и принялись расписывать, какой тут необычайный узор и сочетание красок. Министр слушал очень внимательно, чтобы потом повторить всё это королю. Так он и сделал.

    Теперь обманщики стали требовать ещё больше денег, шёлку и золота; но они только набивали себе карманы, а на работу не пошло ни одной ниточки. Как и прежде, они сидели у пустых станков и делали вид, что ткут.

    Потом король послал к ткачам другого достойного сановника. Он должен был посмотреть, как идёт дело, и узнать, скоро ли работа будет закончена. С ним было то же, что и с первым. Уж он смотрел, смотрел, а всё ничего, кроме пустых станков, не высмотрел.

    - Ну, как вам нравится? - спросили его обманщики, показывая ткань и объясняя узоры, которых и в помине не было.

    "Я не глуп, - думал сановник. - Значит, я не на своём месте? Вот тебе раз! Однако нельзя и виду подавать!

    И он стал расхваливать ткань, которой не видел, восхищаясь чудесным рисунком и сочетанием красок.

    - Премило, премило! - доложил он королю.

    Скоро весь город заговорил о восхитительной ткани.

    Наконец король сам пожелал полюбоваться диковинкой, пока она ещё не снята со станка.

    С целой свитой избранных придворных и сановников, в числе которых находились и первые два, уже видевшие ткань, явился король к хитрым обманщикам, ткавшим изо всех сил на пустых станках.

    - Magnifique! Не правда ли? - заговорили первые два сановника. - Не угодно ли полюбоваться? Какой рисунок! Какие краски!

    И они тыкали пальцами в пространство, воображая, что все остальные видят ткань.

    - Да что же это такое! - подумал король. - Я ничего не вижу! Ведь это ужасно! Глуп я, что ли? Или не гожусь в короли? Это было бы хуже всего!"

    - О да, очень, очень мило! - сказал наконец король. - Вполне заслуживает моего одобрения.

    И он с довольным видом кивал головой, рассматривая пустые станки, - он не хотел признаться, что ничего не видит. Свита короля глядела во все глаза, но видела не больше его самого, и тем не менее все повторяли в один голос: "Очень, очень мило!" - и советовали королю сделать себе из этой ткани наряд для предстоящей торжественной процессии.

    - Magnifique! Чудесно! Excellent! - только и слышалось со всех сторон; все были в таком восторге! Король наградил обманщиков рыцарским крестом в петлицу и пожаловал им звание придворных ткачей.

    Всю ночь накануне торжества просидели обманщики за работой и сожгли больше шестнадцати свечей, - всем было ясно, что они старались кончить к сроку новый наряд короля. Они притворялись, что снимают ткань со станков, кроят её кроят её большими ножницами и потом шьют иголками без ниток.

    Наконец они объявили:

    - Готово!

    Король в сопровождении свиты сам пришёл к ним одеваться. Обманщики поднимали кверху руки, будто держат что-то, приговаривая:

    - Вот панталоны, вот камзол, вот кафтан! Чудесный наряд! Лёгок, как паутина, и не почувствуешь его на теле. Но в этом-то вся и прелесть!

    - Да, да! - говорили придворные, но они ничего не видали, - нечего ведь было и видеть.

    - А теперь, ваше королевское величество, соблаговолите раздеться и стать вот тут, перед большим зеркалом! - сказали королю обманщики. - Мы нарядим вас.

    Король разделся, и обманщики принялись наряжать его: они делали вид, будто надевают на него одну часть одежды за другой и наконец прикрепляют что-то в плечах и на талии, - это они надевали на него королевскую мантию! А король в это время поворачивался перед зеркалом во все стороны.

    - Боже, как идёт! Как чудно сидит! - шептали в свите. - Какой узор, какие краски! Роскошное платье!

    - Балдахин ждёт! - доложил оберцеремониймейстер.

    - Я готов! - сказал король. - Хорошо ли сидит платье?

    И он ещё раз повернулся перед зеркалом: надо ведь было показать, что он внимательно рассматривает свой наряд.

    Камергеры, которые должны были нести шлейф королевской мантии, сделали вид, будто приподняли что-то с полу и пошли за королём, вытягивая перед собой руки, - они не смели и виду подать, что ничего не видят.

    И вот король шествовал по улицам под роскошным балдахином, а в народе говорили:

    - Ах, какой бесподобный наряд у короля! Как чудно сидит! Какая роскошная мантия!

    Ни единый человек не сознался, что ничего не видит, никто не хотел показаться глупцом или никуда не годным человеком. Да, ни один наряд короля не вызывал ещё таких восторгов.

    - Да ведь он совсем голый! - закричал вдруг один маленький мальчик.

    - Послушайте-ка, что говорит невинный младенец! - сказал его отец, и все стали шёпотом передавать друг другу слова ребёнка.

    - Да ведь он совсем голый! - закричал наконец вес народ.

    И королю стало жутко: ему казалось, что они правы, но надо же было довести церемонию до конца!

    И он выступал под своим балдахином ещё величавее, а камергеры шли за ним, поддерживая мантию, которой не было.