[вернуться к содержанию сайта]

Брайен Д.
АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН
(Минск.: ООО "Попурри", 2000. – фрагменты из книги)

стр. 150

    В течение следующих пяти недель осени 1915 года Эйнштейн забывал о еде и работал далеко за полночь. Когда он выбирался поесть, то готовил всё вместе в одной кастрюле, чтобы сэкономить время и иметь меньше проблем. Неожиданно явившись к Эйнштейну, его будущая падчерица Марго нашла учёного варящим яйцо в кастрюле супа, причём он намеревался съесть и то, и другое, – но добродушно признался, что не потрудился почистить яичную скорлупу. Как и следовало ожидать, по этой причине Эйнштейн страдал от болезненных приступов, связанных с расстройством желудка, но неутомимо продолжал работать.

    С возрастающим возбуждением он приближался к цели, когда в конце ноября его сердце вдруг затрепетало, он почувствовал, словно внутри него что-то вот-вот щёлкнет, – и перед ним лежал ответ, за которым он столько гонялся. Это было похоже на резкий переход от тьмы к свету. В течение нескольких следующих дней Эйнштейн пребывал в эйфории, придя в общей теории относительности к тому, что некоторые считают “высшим интеллектуальным достижением рода человеческого”. Его друг-физик Макс Борн рассматривал этот результат как “великое произведение искусства” и “величайший подвиг человеческого мышления перед лицом природы, самое удивительное сочетание философского постижения, физической интуиции и математического мастерства”.

    Тяготение, — сделал вывод Эйнштейн, — вовсе не физическая сила притяжения, воздействующая через пространство, как это обычно принято думать, а проявление геометрии Вселенной. Пространство искривлено или деформировано наличием материи, и объекты перемещаются через пространство по кратчайшему пути, следуя очертаниям пространства. Эта концепция изящно описана Джоном Уилером ⁵²: “Пространство диктует материи, как двигаться, а материя диктует пространству, как искривиться”. Далее Уилер добавляет: “Тяготение — не чужеродная и физическая сила, действующая через пространство, — оно есть проявление геометрии пространства именно там, где находится масса”.

    Будущий коллега и биограф Эйнштейна, Банеш Гофман, объясняет, почему к этой работе Эйнштейна все относятся с таким благоговейным трепетом:

    Имеются десять чрезвычайно сложных уравнений гравитационного поля, управляющих кривизной пространства-времени, которые,

    Теория Эйнштейна объясняет происхождение и судьбу Вселенной; предсказывает, что свет, проходящий мимо массивного объекта, подвергнется покраснению и что вблизи массивного объекта часы будут идти медленнее, чем на значительном расстоянии от него; разъясняет “неправильную” орбиту планеты Меркурий и указывает на существование гравитационных волн (перемещающихся волн энергии, которые являются переносчиками гравитационного эффекта), равно как и на наличие того, что позднее стало известным под названием чёрных дыр. Он сделал к своей теории одно дополнение, о котором впоследствии будет сожалеть. Эйнштейн придерживался обычного представления о том, что наша Вселенная статична и что, несмотря на незначительные изменения в движениях звёзд и планет, общая картина будет всегда оставаться по существу одной и той же. Однако его собственные уравнения указывали на расширяющуюся Вселенную. Поэтому он добавил в них то, что многие учёные называют “космологической постоянной” — эта величина известна также как “подгоночный коэффициент”, — чтобы вернуть Вселенную в статическое состояние.

    Эйнштейн послал свою работу “Die Grundlage der allgemeinen Relativitätstheorie” (“Основы общей теории относительности”) — статью, объясняющую его теорию тяготения или общую теорию относительности, — в журнал “Annalen der Physik” в марте 1916 года. В том же году он расширил и упростил этот пятидесятистраничный труд, подготовив книгу “О специальной и общей теории относительности (общедоступное изложение)”, в которой используется только элементарная математика — что само по себе тоже является своего рода подвигом.

    В этой книге Эйнштейн пишет, что пространство деформируется объектами и чем массивнее объект, тем больше эффект. Степень деформации или искривления пространства выше всего вблизи объекта и становится всё меньше и меньше по мере того, как расстояние от него увеличивается. Вообразим, например, что пространство — это упругая резиновая простыня. Помещённый на неё камень заставил бы её прогнуться или деформироваться в этом месте; чем тяжелее камень, тем больше прогиб. Шарик, катящийся по этой простыне, будет отклоняться, проходя около камня; чем более он приближается к камню, тем больше будет отклонение. Если бы шарик прошёл очень близко от камня, то стал бы многократно вращаться вокруг него. Точно так же и в нашей Вселенной излучение и материальные объекты, проходя около массивных объектов, отклоняются кривизной пространства. Именно поэтому Земля вращается по орбите вокруг Солнца, а Луна – вокруг Земли; она движется по линии наименьшего сопротивления в поле, создаваемом Землёй.

    Ещё в 1911 году Эйнштейн пришёл к заключению, что звездный свет, проходящий вблизи Солнца, должен слегка отклоняться по направлению к нему, следуя искривлению пространства, вызванному присутствием столь массивного тела. Теперь он вычислил, что указанное отклонение будет вдвое больше той величины, которая была им получена первоначально. Обычно такие световые лучи невидимы на Земле, поскольку они подавляются ярким свечением Солнца, но их можно было бы заметить в ходе полного солнечного затмения — одно из которых ожидалось в 1916 году. Эйнштейн надеялся, что астрономы, несмотря на войну, проверят его теорию.

    Ранее в том же году в комитет по выбору лауреатов Нобелевской премии поступило три убедительных представления в пользу присуждения Эйнштейну премии 1917 года по физике: Артур Хаас предложил его кандидатуру за новую теорию тяготения, Эмиль Варбург⁵³, основатель современной фотохимии — за работы по квантовой теории, а французский физик Пьер Вейс⁵⁴, выразившись в более поэтическом духе, — за его попытки обуздать неизвестное. В своём письме Вейс особо выделил труды Эйнштейна по статистической механике, две его аксиомы по специальной теории относительности, постулат о световых квантах и теорию фотоэлектрического эффекта, а также, наконец, работу Эйнштейна по удельной теплоёмкости.

    Хотя члены Нобелевского комитета подтвердили, что Эйнштейн является “знаменитым физиком-теоретиком”, они одновременно отметили, что Чарлз Эдвард Сент-Джон из Маунт-Вилсоновской астрономической обсерватории* не сумел обнаружить красное смещение, предсказанное общей теорией относительности, согласно которой свет от любой звезды или галактики смещался к более низкочастотному концу спектра. Их вывод звучал так: “Теория относительности Эйнштейна независимо от её возможных достоинств в других контекстах не заслуживает Нобелевской премии”. Однако не была названа и никакая другая фамилия лауреата, а присуждение премии отсрочили до 1918 года.

    В течение этого периода он поддерживал интенсивную переписку с голландским астрономом Виллемом де Ситтером⁵⁵, который также был в то время болен. Основоположники современной космологии сочувствовали друг другу по части здоровья и взаимно критиковали модель Вселенной, предложенную оппонентом в письмах, частота обмена которыми иногда доходила до еженедельной. Де Ситтер показал, что уравнения поля Эйнштейна в случае устранения космологической постоянной служат представлением расширяющейся Вселенной. Эйнштейн полагал эту интерпретацию и бессмысленной, и раздражающей, потому что она подразумевала наличие момента сотворения Вселенной. Он, в свою очередь, также начал спор с моделью де Ситтера, которая содержала в себе сингулярность или, говоря проще, вырожденную особенность (где точка в пространстве искажалась до такой степени, что её геометрические свойства сходили на нет; теперь это называется чёрной дырой). Но прежде чем год завершился, Эйнштейн неохотно согласился с такой возможностью.

    Условия военного времени, разумеется, делали для него невозможным непосредственный контакт с вражескими учёными. Но де Ситтер, который жил в нейтральной Голландии, действовал в качестве посредника, переправив статью Эйнштейна по общей теории относительности Артуру Эддингтону⁵⁶, секретарю Королевского астрономического общества в Англии. Эддингтон, который был докой в области математики, быстро уловил важность этой теории и внёс в неё некоторые собственные идеи. Работу Эддингтона “Сообщение о релятивистской теории гравитации”, изданную в 1918 году, позднее назвали шедевром.

    Хотя Эйнштейна когда-то соблазнили приехать в Берлин тем, что обещали ему свободное от лекций существование, он по мере улучшения здоровья начал всё-таки читать их. Он также нанял себе в качестве помощника астронома Эрвина Фройндлиха, с которым до этого в течение нескольких лет переписывался. В начале войны Фройндлих попытался проверить справедливость теории относительности в ходе затмения солнца, происходившего на российской территории, но едва он начал наводить свой телескоп, как русские солдаты арестовали его и выслали обратно в Германию.

    Прежде чем Фройндлих смог “с подачи” Эйнштейна предпринять другую попытку, его опередил в этом английский астроном Артур Эддингтон. Приведённый де Ситгером во время войны в состояние боевой готовности информацией о потрясающих утверждениях Эйнштейна насчёт искривления световых лучей под воздействием гравитации, Эддингтон не мог дождаться возможности экспериментально проверить этот факт – делая фотографии звёздного света во время солнечного затмения. Поскольку следующее полное затмение Солнца нельзя было наблюдать ни Европе, ни в Северной Америке, были подготовлены две британские экспедиции, отправленные в те отдалённые местности, где наблюдение было возможно: одна – в Собрал, расположенный в Северо-Восточной Бразилии, и другая, возглавляемая самим Эддингтоном, – на остров Принсипи у побережья Западной Африки.

    К смятению и тревоге Эддингтона, когда в судьбоносное утро 29 мая 1919 года он пробудился на Принсипи, всё кругом было залито дождём. Он с беспокойством ждал час за часом до половины второго пополудни, когда впервые проглянуло солнце. Тогда британский астроном, почти обезумев, стал неистово делать фотографии. Он был настолько занят сменой фотографических пластин, что посмотрел на небо лишь дважды: один мимолётный взгляд подтверждал, что затмение действительно шло своим чередом, а второй зафиксировал угрозу неприятности — это были облака, затеняющие звёзды. Но он продолжал действовать.

    3 июня Эддингтон записал в своём дневнике, что из-за облачности ему пришлось измерять отклонение звёздного света — если таковое вообще имело место — способом, отличным от предварительно намеченного. И именно тогда произошло то, что позже он назвал величайшим моментом своей жизни: измерение, сделанное на одной из его фотографических пластин, находилось в согласии с теорией Эйнштейна.

    Тремя месяцами ранее Эддингтон и его помощник Э. Т. Коттингхэм обсуждали предстоящую экспедицию с королевским астрономом Фрэнком Дайсоном⁶⁰. Коттингхэм спросил, что случится, если они не подтвердят теорию Эйнштейна. Зная, что Эддингтон с энтузиазмом поддерживал общую теорию относительности, Дайсон ответил: “Эддингтон сойдёт с ума, а вам придётся вернуться домой одному”. Теперь же ликующий Эддингтон сказал Коттингхэму: “Вам не надо будет возвращаться домой одному”. Однако дома они поняли, что единственная положительная фотография из шестнадцати едва ли является неопровержимым доказательством. Тем самым дополнительное значение приобретали ожидавшиеся с нетерпением результаты наблюдений в Собрале, которые находились на пути в Англию с целью проявки и измерения.

    В начале октября Эйнштейн получил известие от Лоренца: “Поскольку пластины всё ещё подвергаются измерениям, пока нет возможности привести точные значения, но, согласно Эддингтону, имеется полная уверенность... Мы действительно должны возрадоваться”.

    Однако первые фотографии из Собрала оказались “пшиком”. Но следующие семь негативов, как написал Эддингтон, “вынесли окончательный вердикт, со всей определённостью подтверждающий выведенную Эйнштейном величину отклонения и находящийся в согласии с результатами, полученными в Принсипи”. Единственное, что оставалось, — это убедить остальную часть научного сообщества, что эксперименты подтвердили теорию относительности, а это вовсе не являлось лёгкой задачей. Он начал повторно анализировать полученные свидетельства.

    Нобелевский комитет также ожидал получения указанных результатов. Комитет недавно объявил, что отсроченная Нобелевская премия по физике за 1918 год присуждена Максу Планку за его вклад “в развитие физики, сделанный благодаря открытию квантов энергии”.

    Планк, в свою очередь, выдвинул на премию за 1919 год Эйнштейна за то, что тот посредством своей общей теории относительности сделал “первый шаг далее Ньютона”. Варбург, фон Лауэ и Эдгар Мейер также предложили кандидатуру Эйнштейна. Шведский химик Сванте Август Аррениус⁶¹, награждённый Нобелевской премией, выдвинул Эйнштейна за броуновское движение. Ни один из них не знал, что шансы Эйнштейна на успех зависят от экспедиции во главе с Артуром Эддингтоном по наблюдению солнечного затмения, которая должна была подтвердить или опровергнуть один из аспектов общей теории относительности Эйнштейна. Однако результаты прибыли слишком поздно, не поспев к решению Нобелевского комитета, и тот вручил премию 1919 года Йоханнесу Штарку из Грейфсвальдского университета в Германии — “за открытие эффекта Доплера в каналовых лучах и расщепления спектральных линий в электрических полях”.

    Полные предвкушения учёные и любопытствующие репортёры заполнили зал в Лондоне, чтобы услышать, подтверждают ли результаты, полученные Эддингтоном при наблюдении солнечного затмения, “непонятную и сверхъестественную” теорию относительности Эйнштейна или же опровергают её. Согласно Эддингтону, эта теория действительно была сверхъестественной, ибо общая теория относительности требовала “неэвклидова пространства”. Первые пылкие утверждения Эддингтона скорее принимали желаемое за действительное; да он и сам подтверждал, что условия наблюдения были далеки от идеальных и что некоторые фотографии света звёзд он сделал при пасмурном небе. И вот теперь, после тщательного анализа всех свидетельств, знаменитый астроном собирался объявить свой окончательный вердикт.

    Кого же послала газета “Нью-Йорк таймс” для освещения этого знаменательного события и ознакомления американской публики с теорией относительности? Своего спеца по гольфу Генри Кроуча! Знай об этом Эйнштейн, он наверняка впал бы в неистовство, откликнувшись своим взрывным стаккато** иронического восхищения.

    Не питая никаких иллюзий насчёт своего невежества, Кроуч решил проигнорировать упомянутое заседание, намереваясь сделать выжимку из репортажа, который поместит назавтра лондонская “Таймс”. Но тут он получил информацию, что британское издание запланировало уделить данному событию скромное место, в то время как его собственная газета требовала от спецкора подробного изложения. Увы, к этому времени было уже слишком поздно, чтобы поспеть на учёное собрание.

    Кроучу, однако, повезло. Вскоре после окончания мероприятия он смог добраться до Эддингтона по телефону и убедить его ещё раз воспроизвести своё публичное выступление. Но на беду Кроуча, Эддингтон мог бы с таким же успехом говорить на суахили***. Тогда он попросил британского учёного начать заново и излагать как можно проще. Любезный астроном пообещал избегать усложнений.

    Его рассказ, профильтрованный Кроучем, появился в нью-йоркской газете 10 ноября 1919 года. Статью с бойкими подзаголовками “Свет в небесах искривляется” и “Триумфы теории Эйнштейна” напечатали через три дня после появления соответствующего сообщения в лондонской “Таймс”. Публикация британской газеты была озаглавлена “Революция в науке” с подзаголовком “Новая теория Вселенной — идеи Ньютона опровергнуты”, хотя Эйнштейн не раз подчёркивал, что его идеи носят не революционный, а эволюционный характер, поскольку они дополняли, а вовсе не заменяли мысли Ньютона — учёного, которого он боготворил. Эддингтон сжато подтвердил эволюционную природу теории Эйнштейна: “При каждом очередном повороте научной мысли новые слова кладутся на старую музыку, а те, которые звучали прежде, не вычёркиваются, а подправляются”.

    Даже бульварная пресса почтила данное событие вниманием, уведомив о нём; шапка в одном из не самых лживых таблоидов, которая наверняка доставила бы Эйнштейну удовольствие, возвещала: “Пространство разоблачили: оно кривое”. Что касается серьёзной прессы, то газета “Нью-Йорк таймс” оценила возраст Эйнштейна неправильно, назвав его “швейцарским гражданином приблизительно пятидесятилетнего возраста, который около шести лет живёт в Берлине”. Фактически Эйнштейну было только сорок, но недавние болезни и возникавшие время от времени проблемы со здоровьем преждевременно состарили его.

    Во всём мире лишь немногие претендовали на то, что понимают теорию относительности. Сначала философ и математик лорд Алфред Уайтхед был под большим впечатлением от этой теории, но потом, поблуждав по её извилистым тропинкам, высказался так: “Эйнштейн... сделал эпохальное открытие. Нет, однако, никаких причин предполагать, что теория относительности Эйнштейна носит более окончательный характер, нежели "Principia" ["Начала"] Ньютона”. Эйнштейн наверняка согласился бы с этим утверждением. Джозеф Томсон, президент Британского Королевского общества, ректор Тринити-колледжа в Кембридже и лауреат Нобелевской премии 1906 года по физике, признавался в собственном замешательстве, заявив: “Возможно, Эйнштейну принадлежит самое большое достижение в истории человеческой мысли, но никто пока не преуспел в том, чтобы на ясном и понятном языке изложить, что же в действительности представляет собой теория Эйнштейна”. Урождённый лондонец, физик Оливер Хевисайд, ещё один нобелевский лауреат (его именем: слой Хевисайда — назван слой ионизированного газа, который проводит, отражает и преломляет радиоволны), был одним из немногих, кто, казалось, понял теорию относительности — и осудил её как бессмыслицу.

    Рядовые читатели газет не получали того, на что вправе были рассчитывать. Английская “Манчестер гардиан”, например, для представления публике взглядов Эйнштейна выбрала ещё менее подходящего журналиста, чем Кроуч, — музыкального критика Сэмюэла Лэнгфорда. В нормальном случае редактор поручил бы эту работу Дэвиду Митрени; в качестве специалиста по политике и экономике он являлся в штате редакции наиболее близким к физике человеком. Митрени был, однако, недосягаем, и потому затыкать пробоину пришлось Лэнгфорду. Его сильной стороной было то, что он кое-как разбирал немецкий, но, разумеется, не понимал Эйнштейна. Когда пухлый маленький музыковед вперевалку вошёл в офис редакции после того, как прослушал лекцию Эйнштейна, коллега спросил у Лэнгфорда, что тот думает насчёт теории относительности.

    “Сплошные банальности, мой мальчик! — ответил он. — Всего лишь банальности!”

    В то время как британские критики теории относительности в целом соблюдали вежливость, американцы трактовали Эйнштейна и его теорию так, как будто и сам учёный, и его открытие были одинаково смешны. Язык, которым пользовались при нападках, часто бывал далёк от научного и во многом исходил от всяческих эксцентричных личностей и чудаковатых фантазёров. Но и достаточное количество недюжинных учёных высмеивали Эйнштейна и подвергали его теорию сомнению, несмотря на подтвердившие её фотографии Эддингтона.

    Астроном из Колумбийского университета Чарлз Лейн Пур уверенно нанёс могучий удар как по Эйнштейну, так и по Эддингтону, заявив: “Предполагаемые астрономические доказательства теории, о которых утверждает Эйнштейн, не существуют”. Пур намекал, что Эйнштейн помешался, став жертвой тогдашнего безумного времени:

    Пур по-своему объяснял искривление звёздного света, указывая на то, что все лучи света при переходе из одной среды в другую — например, из воздуха в стекло — искривляются или, иначе говоря, преломляются. Поэтому для него не было ничего удивительного или неожиданного в том, что свет, излучаемый звёздами, при вхождении в атмосферу Земли стал казаться искривлённым, как это обнаружилось на фотографиях Эддингтона.

    “Нью-Йорк таймс” примкнула к многоголосому хору скептиков. Она встала на сторону американских учёных, мягко вышучивая британцев за то, что те повели себя — для разнообразия — как наивные и легковерные парни: “когда они услышали о подтверждении теории Эйнштейна с помощью фотографий, то, похоже, впали в своего рода интеллектуальную панику, [от которой] сейчас медленно оправляются, по мере того как понимают, что солнце по-прежнему встаёт — и со всей несомненностью — на востоке”. Процитировав мнение президента Королевского общества, что теория относительности является “возможно, величайшим достижением в истории человеческой мысли”, газета уклонилась от рискованных утверждений, ограничившись вопросом, уж не забыли ли англичане насчёт оптических иллюзий, а также о том, что звёздный свет мог быть отклонён газами, находящимися в межзвёздном пространстве. Что же касается точки зрения Эйнштейна о наличии во Вселенной четвёртого измерения — времени, — тут ведущий автор газеты тонко намекнул, что Эйнштейн вполне мог позаимствовать свою идею из научно-фантастического романа Герберта Уэллса “Машина времени”.

    Когда физик сэр Оливер Лодж, глава Бирмингемского университета в Великобритании, через несколько месяцев после того как услышал сообщение Эддингтона, нанёс визит декану физического факультета в Чикагском университете Альберту Майкельсону, то назвал теорию относительности “несовместимой со здравым смыслом”. Впрочем, Эйнштейн расценивал здравый смысл как “залежи предубеждений, отложившихся в мозгу до достижения восемнадцатилетнего возраста”**** — что и подтвердилось в случае Лоджа. Подобно большинству современных ему учёных, Лодж считал само собой разумеющимся существование эфира, который предполагался довольно-таки туманной невидимой субстанцией, посредством которой передавался свет и звук. Теперь же появилось высказывание Эйнштейна о том, что его теория отменила необходимость верить в эфир, поскольку выведенные в ней уравнения имели силу во Вселенной, лишённой эфира.

    Хотя Нобелевская премия, которую Майкельсон получил в 1907 году (оказавшись первым американцем, удостоенным этой чести), была присуждена ему в значительной степени именно за опыты, показавшие, что эфир являлся мифом, он, как это ни парадоксально, разделял чувства Лоджа. Американский физик всё ещё надеялся, что существование эфира может быть доказано экспериментально. Майкельсон признавал, что математика Эйнштейна выглядит вполне убедительно, поскольку его уравнения были подтверждены экспериментально, но сказал, что лично он не в состоянии проследить за сложными рассуждениями Эйнштейна.

    В то время как некоторые обсуждали вопрос, являлся ли Эйнштейн немецким швейцарцем или швейцарским немцем, астроном и математик профессор Томас Джефферсон Джексон Си, глава факультета астрономии Чикагского университета, сосредоточился на профессиональной правомочности Эйнштейна. Си обвинил Эйнштейна в том, что тот не является ни астрономом, ни математиком, ни физиком. “Он просто путаник, — сделал своё заключение Си. — Теория Эйнштейна — это заблуждение и софистика. Теория, которая утверждает, что эфир не существует, а гравитация представляет собой не силу, а свойства пространства, может быть описана только как сумасшедшая выходка, позорная для нашего века”. Зато правомочность самого Си выглядела внушительно: он занимался исследованиями двойных звёзд, эфира (в существование которого верил), явлений тяготения и магнетизма, космической эволюции и землетрясений. Он также разработал волновую теорию твёрдых тел.

    Инженер Джордж Фрэнсис Джиллет глумился, что “в качестве рационально мыслящего физика Эйнштейн действует как неплохой скрипач”; он с презрением брызгал слюной на теорию относительности как на “дитя слабоумного мозга, родившееся в итоге психической колики... косоглазую физику... крайнюю степень безумия... и шаманскую ерундистику”. Он предсказывал, что к 1940 году “вся эта относительность будет считаться дурной шуткой...”

    Представив свой “технический анализ математических и философских заблуждений Эйнштейна”, некто доктор Артур Линч встал в один ряд с фальсификаторами истории науки и наплевательски отнёсся к своим сторонникам, полагая их доверчивыми простофилями, когда делал следующий вывод: “Обращая свой взор на весь ход развития науки, я замечаю многие случаи проявления лженауки — при этом даже более претенциозные и завоевавшие больше популярности, чем теории Эйнштейна, но под пытливым и проницательным взглядом исследователей постепенно поблёкшие и обнаружившие свою неуместность; я не сомневаюсь, что придёт новое поколение, которое посмотрит с удивлением и изумлением, куда более глубоким, чем чувства, сопровождающие теперь Эйнштейна, — на нашу галактику мыслителей, людей науки, популярных критиков, авторитетных профессоров и остроумных драматургов, без колебаний отказавшихся от их здравого смысла перед лицом Эйнштейновых несуразиц”.

    Линч представил внушительный список европейских учёных, которые, вслед за музыкальным критиком из Манчестера, ни в грош не ставили теорию Эйнштейна: Анри Пуанкаре, математики Поль Пенлеве ⁶², Ле Руа, Курбастро-Риччи Грегорио ⁶³, Туллио Леви-Чивита ⁶⁴, а также французский математик Эмиль Пикар ⁶⁵, который с воистину пророческой иронией заявил: “От такого предмета, как относительность, у меня в глазах темнеет”.

    Американский профессор и физик Дейтон Кларенс Миллер ⁶⁶ из Школы изучения прикладных наук думал, что нанёс теории относительности нокаутирующий удар, когда объявил Западному обществу инженеров, что его собственные эксперименты полностью опровергли Эйнштейна. И если Миллер был слишком непримечателен для того, чтобы его мнение имело вес, то фракция тех, кто противостоял теории относительности, смогла объявить своим союзником подлинного гения, Николу Теслу ⁶⁷.

    Выдающийся первопроходец в области электроэнергетики, Тесла был отцом бесчисленного числа изобретений, включая роботы, радар, неоновое и люминесцентное освещение, дистанционное управление по радио, радиотелеграфию, паровые турбины, высокочастотные генераторы, спидометры и аэропланы. Как отмечал один очарованный им биограф, “в те времена, когда электричество считалось едва ли не оккультной силой и рассматривалось многими с пропитанным ужасом благоговейным трепетом и уважением, Тесла глубоко проник в его тайны и свершил с ним и вокруг него так много изумительных подвигов, что для мира он стал искусным фокусником, который владел неограниченным репертуаром настолько захватывающих проявлений научной ловкости рук, что достижения большинства современных ему изобретателей стали казаться похожими на продукцию создателей детских игрушек”.

    И вот такой человек, как Тесла, отвергал взгляд Эйнштейна на тяготение, пропагандируя свой собственный — у него пространство не было искривлено, — а также называл ядерную энергию иллюзией и высмеивал идею о том, что в соответствии с формулой E=mc² энергия может быть получена из материи. На некоторое время мнение Теслы по поводу теории Эйнштейна стало тем внушающим уважение знаменем, вокруг которого могли сплотиться простые смертные не столь крупного масштаба. Доверие к нему начало, однако, таять, когда в прессу просочились сведения о ряде его чудачеств. Тесла, скажем, боялся абсолютно безвредных круглых объектов типа бильярдных шаров или бусинок жемчуга и неохотно обменивался рукопожатиями из страха подхватить какую-либо болезнь. К тому же он стал работать над всякими сверхъестественными изобретениями: камерой для фотографирования мыслей и устройством, предназначенным для генерации лучей смерти. Но событием, которое окончательно поставило под вопрос способность Теслы к критическому мышлению, явилось его признание в том, что он будто бы пребывает в романтических отношениях с голубем.

* Знаменитая обсерватория, расположенная на одноименной горе близ Пасадены в штате Калифорния, США. Основана в 1904 году. Многие годы располагала крупнейшим в мире телескопом-рефлектором с диаметром зеркала 257 сантиметров.

** Музыкальный термин, означающий короткое, отрывистое исполнение звуков.

*** Язык межэтнического общения в Восточной Африке, один из двух официальных языков Танзании, Кении и Уганды (наряду с английским), распространён также в Конго и Мозамбике. В те времена казался весьма экзотичным.

**** На самом деле Эйнштейн выразился так: “Всё, чему [скептики] научились до восемнадцати лет, является для них опытом, всё позднейшее — измышлениями”.

52 Уилер Джон Арчибальд (род. в 1911 г.) – американский физик, внёс большой вклад в физику пространства-времени, гравитационные волны, квантовую теорию и единую теорию поля, ввёл в обращение термин "чёрная дыра". Вместе с Н. Бором обнаружил роль изотопа уран-235 в цепной реакции, лежащей в основе атомной бомбы. Работал над её созданием.

53 Варбург Эмиль (1846–1931) – немецкий физик, принадлежал к роду, известному своими банкирами, филантропами и учёными.

54 Вейс Пьер Эрнест (1865–1940) – французский физик. Занимался в основном изучением магнитного поля.

55 Ситтер Виллем де (1872–1934) – основные труды относятся к космологии. Автор одной из первых релятивистских моделей Вселенной. Провёл общее исследование астрономических постоянных с целью их согласования. Создал теорию движения спутников Юпитера.

56 Эддингтон Артур Стэнли (1882–1944) – английский астрофизик. Труды по теории внутреннего строения и эволюции звёзд, теории относительности, релятивистской космологии. Первым рассчитал модели звёзд, находящихся в лучистом равновесии. Экспериментально подтвердил (1919) предсказанное Эйнштейном отклонение светового луча в поле тяготения Солнца.

57 Баркла Чарлз (1877–1944) – английский физик. Осуществил (1904) поляризацию рентгеновских лучей. Открыл (1906) характеристическое рентгеновское излучение.

58 Вертхаймер Макс (1880–1943) – немецкий психолог, один из основателей и главный теоретик современной гештальтпсихологии, которая в качестве основы при исследовании сложных психических явлений выдвинула принцип целостности или понятие гештальта (нем. Gestalt – форма, образ, структура). С 1933 г. – в США. Труды по экспериментальным исследованиям восприятия движения, о продуктивном мышлении. Физиологией не занимался.

59 Эберт Фридрих (1871–1925) – президент Германии с 1919 г., лидер социал-демократической партии. В тот момент был одним из представителей так называемого совета народных уполномоченных.

60 Дайсон Фрэнк Уотсон (1868–1939) – английский астроном. Исследовал распределение и движение звёзд, определял звёздные параллаксы, изучал солнечный спектр во время затмений.

61 Аррениус Сванте Август (1859–1927) – один из основателей физической химии. Автор теории электролитической диссоциации. Труды по химической кинетике, а также по астрономии, астрофизике и биологии. Изучал солнечную корону, эволюцию звёзд и планет. Автор гипотезы панспермии о переносе зародышей жизни с одной планеты на другую. Нобелевскую премию получил в 1903 г.

62 Пенлеве Поль (1863–1933) – французский математик (труды по дифференциальным уравнениям) и политик. В 1917 и 1925 гг. – премьер-министр Франции. Неоднократно был министром, в том числе военным.

63 Курбастро-Риччи Грегорио (1853–1925) – итальянский математик, разработал абсолютное дифференциальное исчисление (также называемое исчислением Риччи), теперь известное под названием тензорного анализа (который использовал Эйнштейн).

64 Леви-Чивита Туллио (1873–1941) – итальянский математик. Труды по тензорному анализу, римановой геометрии, небесной механике, гидродинамике.

65 Пикар Эмиль (1856–1941) – учёный, чьи работы во многом содействовали развитию математического анализа, алгебраической геометрии и механики.

66 Миллер Дейтон Кларенс (1866–1941) – проводил важные, хотя и не всегда подтверждавшиеся эксперименты в области звука, света и теории эфира. Другие учёные, упоминаемые в этой главе как критики Эйнштейна, не оставили следа в науке и энциклопедиях.

67 Тесла Никола (1856–1943) – сербский изобретатель, с 1884 г. – в США. Разработал многофазные электрические машины и схемы распределения многофазных токов. Пионер высокочастотной техники (генераторы, трансформатор и др.). Изучал возможность передачи сигналов и энергии без проводов.

Дата установки: 18.01.2011
[вернуться к содержанию сайта]

W