Адлер ТИМЕРГАЛИН
НАЧАТЬ СНАЧАЛА
(рассказ из НФ-сборника "Проба личности", М.: Известия, 1991, с. 431)

    Настольная лампа тускло освещала тесную комнату. В круге света лежали две бумажки. Первая была деловым письмом, в котором директорат фирмы обвинял Олдриджа в поломке синтезатора и считал себя свободным от взятых обязательств. Второе письмо написано от руки: “Рэй! Если можешь, прости. Ты превратил меня в домашнее животное, но я попытаюсь начать всё сначала. Прощай. Линда”.

    Да, крах наступил слишком неожиданно. Многообещающее открытие, долгая каторжная работа, надежды на профессуру — всё полетело к чертям. И Линда ушла. Не выдержала нищенского существования, сырой квартиры, озлобленности мужа. И правильно сделала. Может быть, её жизнь ещё сложится...

    — Конец! — крикнул Рэй.

    Вернее, хотел крикнуть, но вышел лишь хриплый шёпот.

    Как славно всё начиналось! Идея получения сахара прямо из воздуха (благо, в нём есть углерод, водород и кислород) заинтересовала крупную фирму. Ещё бы — ведь это была не просто идея, а почти готовая технологическая схема. В случае удачи Олдридж засыпал бы мир сахарным песком. Однако на деле всё оказалось гораздо сложней. Работа затягивалась, неожиданно возникали подводные камни. Свободного времени становилось всё меньше. Он перестал водить Линду в парк, на концерты, в кино. Он вынудил её бросить работу в детском саду (а она так любит детей!), заставил перепечатывать рабочие дневники, отчёты, заявки на химическое оборудование.

    Всему конец...

    Рэй пошёл на кухню и сунул голову под кран. Затхлая вода не освежала. Стороной прошла мысль: вот было бы хорошо, если бы кран стал ножом гильотины и разом отсёк все мучения. Но он даже умереть не может. У него нет хорошего ножа, револьвера.

    Рэй Олдридж подошёл к газовой плите и потянулся к замызганному крану. Напустить полную комнату газа, чиркнуть спичкой — и конец проблемам.

    — Не торопись, дружище.

    — Что? — Рэй вздрогнул от неожиданности и оглянулся. В квартире никого не было.

    — Не торопись.

    — Кто здесь? — спросил Рэй, опуская руку.

    — Пожалуйста, не пугайся. — Голос как будто шёл из газовой плиты. — Я хочу помочь.

    — Кто вы? Где?

    — Можешь рассматривать меня как кибернетический аппарат.

    — Робот? Вычислительная машина?

    — Скорее темпоратор. “Схожу с ума”, — подумал Рэй.

    — Что такое темпоратор?

    — Это такое приспособление для исправления причинно-следственных геодезических линий. Я могу изменить твою хронокоординату. Могу забросить в завтра, могу переместить в позавчера. Понимаешь?

    — Не понимаю. Откуда ты взялся?

    — Меня оставили, по-вашему говоря, пришельцы. Представители другой цивилизации.

    — Зачем?

    — Ваш мир дефектен, противоречив. Вы прогрессируете слишком медленно, потому что враждебно относитесь к окружающей среде и друг к другу. Талантливые люди заражены летальным геном.

    — Это правда.

    — Тебя прогнали с работы, потому что секретарь второго директора подсыпала в бункер синтезатора железные опилки.

    — Зачем?

    — На вакантное место возьмут её мужа.

    — Боже мой, какая низость...

    — Я предлагаю слегка скорректировать прошлое. Два года назад секретарша вместе с мужем попала в автомобильную катастрофу, они чудом спаслись. Может быть...

    — Нет, нет, ничьей смерти я не хочу!

    — Вспомни, она погубила тебя!

    — Нет, нет.— Вдруг острая мысль пронизала Рэя. — Послушай, если вернётся прошлое, значит, и Линда вернётся?

    — Определённо сказать трудно. Может быть.

    — Может быть? — Рэй задохнулся. — Темпоратор, прошу тебя... вас... умоляю... Сделай так, чтобы Линда вернулась!

    — Тогда придётся начать с более раннего времени. Вы познакомились пять лет назад?

    — Да, в Технологическом институте.

    — Вот и поехали туда...

    Сад был залит солнцем.

    Рэй Олдридж, дипломник Технологического института, сидел на голубой скамейке. Как известно, старики на таких скамейках не сидят, да и бродяги обходят их стороной. Голубые скамейки — только для влюблённых.

    В руках Рэя был свежий номер еженедельной литературной газеты, которую он с увлечением читал. Правильнее сказать — в десятый раз перечитывал свою первую литературную публикацию, отрывок из романа. Рэй безрезультатно обивал с ним пороги многих издательств, пока не встретил благодетеля. Старый литературный волк сразу оценил свежесть и остроту романа, но одновременно понял, что без предварительных публикаций ничего не получится.

    В дальнем конце аллеи показался девичий силуэт.

    — Линда! — сорвался с места Рэй. — Иди скорей!

    — О, Рэй, привет!

    — Смотри.

    — Неужели напечатали? Поздравляю, Рэй. — Девушка поцеловала его в щеку. — Писатель Рэй Олдридж — как это здорово звучит! А я буду Линда Олдридж...

    Рэй отвёл глаза.

    — Мама считает, что о замужестве говорить рано, — тараторила Линда.—Твердит, что сначала надо стать педагогом. Как будто я не люблю детей!

    — Со свадьбой придётся подождать, — нерешительно сказал Рэй.

    Линда замерла, даже дышать перестала.

    — Понимаешь, мне сначала надо крепко стать на ноги.

    — Ты же в этом году кончаешь институт...

    — Я решил его бросить.

    — С ума сошёл! Ведь осталось всего лишь дописать дипломный проект.

    — Напрасная трата времени. Меня приглашают в литературный отдел этой газеты. Правда, платят мало, но я выпущу роман, напишу второй. У нас будет куча денег. Купим коттедж, яхту, совершим кругосветное путешествие.

    — И когда это будет?

    — Ну, я не знаю... Лет через пять, семь... Линда!

    Девушка резко встала и ушла.

    Книга Рэя Олдриджа появилась через три года. В ней описывалась жизнь нынешних учёных, их продажность и неразборчивость в средствах. Автор сожалел о временах Фарадея и Циолковского, Хевисайда и Эйнштейна. Современные учёные, по его мнению, мало чем отличаются от проституток, они торгуют собой и своими открытиями.

    У романа объявилось много противников, и это способствовало успеху.

    Вторая и третья книги не заставили себя ждать. Они были встречены восторженно. Критики и знатоки литературы в один голос твердили, что вернулись времена Свифта, Рабле и Салтыкова-Щедрина.

    Вместе со славой пришли деньги. Олдридж купил особняк в стиле ретро, в горах построил дачу, на берегу океана — виллу. Женщин в доме писателя не было. Обязанности кухарки выполняла автоматическая кухня, запрограммированная на сто блюд. Разумеется, поклонницы досаждали письмами, но Олдридж их не читал. Переписку вёл целый штат секретарей.

    В зените славы Рэй вдруг затосковал и написал письмо Линде. Ответ был исполнен недоумения и холода: “Рэй Олдридж становится на колени перед ничем не примечательной женщиной. Положение более чем странное для знаменитого писателя. Я работаю воспитательницей и другой судьбы не хочу. Прощай”.

    Четвёртый роман Олдридж так и не закончил. К этому времени он был безнадёжным алкоголиком и наркоманом. Издатели разорвали контракты. Осталось последнее средство, на которое хватило сил и решимости: револьвер.

Рэй выдвинул ящик стола.

    — Не торопитесь, прошу вас.

    — Что?

    — Не торопитесь и не пугайтесь. Это не белая горячка, не наркотическая галлюцинация. Я вполне реален.

    Олдридж посмотрел вокруг себя, заглянул под стол — нигде никого.

    — Кто здесь?

    — Я темпоратор. Аппарат, который спасёт вас.

    — У меня нет такого аппарата.

    — Выслушайте, Олдридж. Много лет назад меня оставили на вашей планете представители иной цивилизации.

    — Зачем?

    — Чтобы спасать талантливых людей от трагических случайностей.

    — Ничего не понимаю.

    — Всё достаточно просто. Ваше нынешнее положение связано с ошибкой, совершённой несколько лет назад. Ошибка эта поправима. Я возвращу вас в прошлое, дам возможность начать сначала.

    Олдридж застонал:

    — Линда! Самая страшная ошибка — Линда!

    — Вы так думаете?

    — Послушайте, — подозрительно сказал Олдридж, собирая остатки оборванных мыслей. — Мне кажется, что мы когда-то разговаривали. По-моему, вы уже пытались исправить мои ошибки.

    — Это так называемая ложная память, — спокойно сказал темпоратор. — Я вмешиваюсь один раз и наверняка.

    — Значит, вы можете вернуть Линду?

    — Попытаюсь.

    Рэй Олдридж сидел за столом в своём кабинете. Вокруг были навалены книги, тетради, переплетённые отчёты, разрозненные бумаги. Учёный писал разноцветными фломастерами на большом листе ватмана. Из путаницы химических символов, цифр, тонких чёрточек валентных связей всё явственнее проступала формула искомого соединения.

    Входная дверь резко открылась.

    — Война! — тонким дрожащим голосом закричала Линда. — Мы объявили войну Восточной Монтэне.

    Рэй едва оторвался от формулы.

    — Война? Какая война?

    — Только что сообщили по радио!.. Уже идёт всеобщая мобилизация.

    — Восточная Монтэна? Где это? — Олдридж вдруг рассердился. — Послушай, какая может быть война? Недавно мы провозгласили три принципа вечного мира!

    — Рэй, Рэй, не будь ребёнком!

    Она схватила его за руку и повлекла в соседнюю комнату, где стоял телевизор. Рэй сначала упирался, а потом со смехом сказал:

    — Что ты тащишь меня, как барана?

    На экране телевизора мелькали картинки с боевыми эпизодами. Камеры, видимо, были установлены на вертолётах. В клубах фиолетового дыма разворачивались колонны танков, ракетных установок, дёргались стволы крупнокалиберных пушек. Сквозь вой и грохот едва пробивался голос комментатора:

    — Наши танковые клинья прошли сквозь поля и леса противника. С минуты на минуту ожидается высадка “кованых башмаков”.

    — Боже мой! — ужаснулась Линда. Комментатор торжествовал:

    — На южном фронте впервые применён нервно-паралитический газ. Более пяти тысяч вражеских солдат выведены из строя.

    — Что он говорит? Как это можно? Рэй ничего не слышал. Он выписывал на газетном поле длиннейшую структурную формулу.

    — Рэй!

    — Слышу, дорогая, слышу...

    — Ты говорил о каком-то газе, полученном в лаборатории.

    — Разумеется, дорогая...

    — Рэй, оторвись от своей бумажки! Что за газ ты синтезировал?

    — Обыкновенный инсектицид. Рядовая работа.

    — Для человека он опасен?

    — Как можно, дорогая! В таких концентрациях он опасен только для насекомых. Воздействует на нервные центры...

    — А если концентрацию увеличить?

    — Ну что ты! Какому дураку это придёт в голову?

    — Твоим газом убили пять тысяч человек!

    — Что ты говоришь? Ты с ума сошла!

    — Это ты сумасшедший убийца! Послушай, что вещает этот диктор...

    Линда вырвала из рук Рэя газету, разорвала на куски и бросила на пол. Потом резко повернулась и выбежала из комнаты.

    На другой день радио, телевидение и газеты сообщили об использовании нервно-паралитического газа против мирного населения Восточной Монтэны. Женщины и дети гибли на пороге дома, во дворе, на улице. Некоторые вечерние газеты поместили протесты видных учёных. Одновременно в официальных органах отцом нового газа и национальным героем был провозглашён Рэй Олдридж.

    Линда домой не вернулась.

    Рей был слишком далёк от действительности, чтобы иметь револьвер или уметь завязывать петлю. Впрочем, химик не нуждался в этих примитивных приспособлениях. Он быстро нашёл в столе нужную таблетку, разделил скальпелем на четыре части и одну бросил в мензурку с дистиллированной водой. Раствор приобрёл слегка оранжевый цвет.

    Рэй качнул мензурку и поднёс ко рту.

    — Постой, дружище, — послышался голос...

    Молодой учёный Рэй Олдридж собирался на собственную свадьбу. Последний раз прошёлся щёткой по туфлям, поправил подтяжки, подошёл к зеркалу завязать галстук.

    В раскрытое окно ворвался лёгкий ветерок, принеся запахи гвоздик и взъерошив лёгкие пшеничные волосы Рэя. Глуповатая улыбка не сходила с его лица. Он смотрел в зеркало, а видел только Линду, её огромные голубые глаза.

    — Привет, дружище! Рэй улыбался.

    — Прошу тебя, Рэй, не пугайся и ничего не предпринимай, пока не поймёшь мою сущность. Я — темпоратор.

    — Валяй дальше, — сказал Рэй, надевая пиджак. — Где ты там прячешься?

    — Это не шутка твоих друзей, не розыгрыш. Я продукт иной цивилизации, предназначенный для перемещения объектов в пространственно-временном континууме.

    Рэй внимательно оглядел комнату — никого. Странный голос шёл как будто из зеркала.

    — Моя задача заключалась в том, чтобы спасать гениев от роковых ошибок. Однако я никого не спас. На моих глазах отравился Джек Лондон, застрелился Эрнест Хемингуэй. Я ничего не смог сделать... — Голос упал до шёпота, потом опять обрёл твёрдость. — Я трижды пытался спасти тебя, но тоже безуспешно.

    — Спасти меня? — растерянно спросил Рэй.

    — Да. Ты прожил три жизни, краткое описание которых с детальным разбором погрешностей я оставлю тебе. Может быть, это принесёт пользу... Я убедился, что могу исправлять отдельные человеческие просчёты, но не в силах бороться против системы. Ваш мир полон противоречий и непредсказуемых поворотов.

    — К сожалению, мне пора идти, — сухо сказал Рэй. — Через пять минут подойдёт такси.

    — Не спеши, такси задерживается. Это всё, что я смог сделать. А вот сохранить Линду ты должен сам.

    — Линду?!

    — Ты трижды потерял её, пока я понял свою ошибку. Наша логика чужда людям. Я не в силах что-либо изменить на Земле. Только вы сами можете распоряжаться судьбой человечества и планеты.

    — Ничего не понимаю, — растерянно сказал Рэй.

    — Слишком большой объём информации. Но время и талант у тебя есть, ты успеешь во всём разобраться. Помни главное: судьба Земли зависит от тебя и от тебе подобных.

    — Послушай...

    — Я навсегда покидаю вашу систему. Желаю счастья тебе и Линде. Прощай.

    В комнате ничего не изменилось, разве что несколько посветлело и усилился запах резеды. Рэй стоял столбом посреди комнаты. В кулаке было зажато нечто, похожее на фотокассету, из которой выглядывал краешек проявленной плёнки.