[вернуться к содержанию сайта]
111. G. 73 v.
Импульс есть отпечаток движения, который движущее переносит на движимое. Импульс — сила, отпечатанная движущим в движимом. Каждый отпечаток тяготеет к постоянству или желает постоянства, как показывает отпечаток, производимый солнцем в глазу наблюдателя, и отпечаток звука, производимый молотком, сотрясающим колокол. Всякий отпечаток хочет вечности, как показывает нам образ движения, запечатлеваемый в движущемся предмете.
112. Tr. 43 r.
О насильственности. Я утверждаю, что всякое движение или тело, испытавшее удар, удерживает в себе на некоторое время природу этого движения или этого удара; и оно удержит его более или менее в зависимости от того, будет ли сила этого движения или удара большей или меньшей.
Пример. Посмотри, сколько времени колокол, испытавший удар, удерживает в себе отзвук удара.
Посмотри, сколько времени брошенный бомбардой камень сохраняет природу движения.
Удар, произведённый о плотное тело, производит звук, который длится дольше, нежели при ударе о более редкое тело, и в этом последнем теле будет длиться он больше, нежели при теле подвешенном и тонком.
Глаз сохраняет в себе на известное время изображения светящихся предметов.
125. А. 30 r.
Столько силы, сколько затратишь на натягивание своего лука, столько же выявится, когда лук будет спущен, и столько же возникнет в предмете, который приведёт он в движение... Иными словами: с такой же силой, с какой натянешь лук, с такой же устремится спущенная стрела...
126. C. A. 206 r. a
Невозможно, чтобы груз, который опускается, мог поднять в течение какого бы то ни было времени другой, ему равный, на ту же высоту, с какой он ушёл. Итак, молчи ты, хотящий противовесом поднять воду большего веса, нежели противовес, её поднимающий. В самом деле, если ты поднимаешь тысячу фунтов на высоту одного локтя, то опускание их переместит около 100 фунтов воды на высоту 9 локтей н не более.
127. А. 30 r.
Сила и движение. Если колесо будет в известный момент приводимо в движение известным количеством воды и если вода эта не сможет возрасти ни в отношении течения, ни в отношении количества, ни в отношении высоты падения, деятельность такого колеса кончена. Иными словами, если колесо движет машину, невозможно ему приводить в движение две, не употребляя вдвое больше времени, то есть сделать столько же в час, сколько с двумя машинами тоже в час; так одно колесо может вращать бесконечное число машин, но в течение очень долгого времени они сделают не более, чем первая в час.
128. Br. M. 151 r.
Сила порождается недостатком и избытком; она дочь движения материального, внучка движения духовного, мать и начало тяжести; и тяжесть эта ограничена стихиями воды и земли, сила же не ограничена, потому ею могли бы быть движимы бесконечные миры, если бы можно было сделать орудия, из которых такая сила взялась бы. Сила с материальным движением и тяжесть с ударом – четыре внешних потенции, от которых все дела смертных имеют своё бытие и свою смерть. Сила берёт начало своё от духовного движения, движения, которое, пробегая по членам чувствующих животных, вздувает мышцы их, благодаря чему, утолщаясь, мускулы эти начинают сокращаться, и сухожилия, с ними соединённые, оттягиваются, и отсюда возникает сила в человеческих членах. Качество и количество сил одного человека может произвести другую силу, которая будет соответственно тем большой, чем продолжительнее будет движение одной по сравнению с другой.
129. Br. M. 1 v.
Сила не весит, удар не длится; движение заставляет расти и убывать силу; удар, тяжесть (peso) в своём естественном движении делает себя большим.
130. А. 35 r.
Насильственность слагается из четырёх вещей: тяжести, силы, движения и удара. Некоторые же утверждают, что насильственность слагается из трёх состояний: из силы, движения и удара. И у самого могучего, а именно удара – самая короткая жизнь; второе по порядку – сила, третьим из-за своей слабости было бы движение, а если и тяжесть к ним причислить, то слабее всех вышеназванных – она, и в наибольшей степени причастна вечности. Всякая тяжесть стремится опуститься к центру кратчайшим путём, и там, где тяжесть больше, там и стремление больше, и тот предмет, который весит больше других, падает предоставленный самому себе скорее других. И та опора, которая наименее наклонна, наибольшее оказывает ему сопротивление. Но тяжесть по природе своей одолевает все свои опоры и так, устремляясь от опоры к опоре, движется вперёд и становится тяжелее от тела к телу, пока не удовлетворит желания своего. Нужда влечёт её и изобилие отгоняет. И она вся в своём отвесном сопротивлении и вся в каждой степени его. И та подпора, которая наклоннее, не будет её при падении удерживать, но свободная, падать вместе с ней. В своём качестве давящего и бременящего подобна она силе. Тяжесть побеждается силой, как и сила тяжестью. Тяжесть саму по себе можно видеть без силы, а силу без тяжести не увидишь. Если нет соседа у тяжести, она бешено его ищет; сила бешено гонит его прочь. Если тяжесть стремится к неизменному положению, то сила по своей воле его бежит. Если тяжесть жаждет пребывания, сила всегда охвачена стремлением к бегству. Тяжесть как такая неустанна, тогда как сила никогда не бывает без усталости. Чем дольше тяжесть падает, тем больше растёт, чем дольше падает сила, тем меньшей становится. Если одна вечна, то другая смертна. Тяжесть – естественна, сила – акцидентальна. Тяжесть хочет устойчивости и бесконечного пребывания, а сила стремится к бегству и собственной смерти. Тяжесть, сила и удар сходствуют друг с другом в давлении ими производимом.
131. Br. M. 37 r.
Тяжесть (gravita) есть определённая акцидентальная сила, которая созидаема движением и вливаема в стихию, извлечённую и поднятую в другую; и столько у этой тяжести жизни, сколько у этой стихии тоски вернуться в родное своё место.
132. V. U. 1 r.
Тяжесть рождается, когда одна стихия располагаема над другой стихией, более тонкой, чем она. Тяжесть производится стихией, вовлечённой в другую стихию.
133. Тr. 39 r.
Во многих случаях одна и та же вещь влекома двумя принуждениями: необходимостью и мощью. Вода проливается дождём, и земля её поглощает из-за необходимости во влаге, а солнце извлекает её не по необходимости, но по мощи.
272. С. А. 56 v. a
Спингарды или органы. На этом лафете 33 пищали, из коих 11 стреляют зараз.
Та, обозначенная буквой А, часть лафета, которая граничит с казёнными частями пищалей, должна быть поднята, когда казённые части пищалей хотят вынуть.
273. С. А. 203 r.
При занятиях природными наблюдениями свет наиболее радует созерцателей; из великих предметов математики достоверность доказательства возвышает наиболее блистательно дух изыскателей.
Оттого всем преданиям и учениям человеческим должна быть предпочитаема перспектива, где лучистая линия усложнена [разнообразными] видами доказательств, где – слава не только математики, но и физики, цветами той и другой украшенная.
Положения её, раскинутые вширь, сожму я в краткость заключений, переплетая, сообразно характеру темы, доказательства натуральные и математические, иногда заключая к действиям от причин, иногда к причинам от действий, добавляя к заключениям своим ещё некоторые, которых нет в них, но из коих тем не менее они вытекают, если удостоит господь, свет всякой вещи, просветить меня, трактующего о свете.
274. Т. Р. 6.
Наука живописи распространяется на все цвета поверхностей и на фигуры тел, облекаемых ими, на близость их и удалённость, с подобающими степенями уменьшения в зависимости от степеней расстояния, и наука эта есть мать перспективы, то есть [учения] о зрительных линиях. Эта последняя делится на три части, из коих первая содержит только очертания тел; вторая [говорит] об убывании [яркости] цветов на различных расстояниях; третья – об утрате отчётливости телами на разных расстояниях.
275. Т. Р. 6.
Наука о зрительных линиях породила науку астрономии, которая является простой перспективой, так как всё [это] зрительные линии и пересечённые пирамиды.
294. B. 33 r.
Архигром – изобретение Архимеда, орудие из тонкой меди, бросает оно железные ядра с большим шумом и силой. И пользуются им так: треть орудия находится среди сильно раскалённых углей, и когда она ими хорошо прокалится, завинти винт d что над сосудом с водою abc. И при завинчивании винта сверху, сосуд откроется снизу, и вытекшая вода попадёт в накалённую часть орудия и здесь сразу обратится в такое большое количество пара, что кажется чудом – видеть бешенство и слышать шум. Орудие это метало ядро весом в талант на расстояние шести стадий.
311. F. 57 r.
Звёзды имеют ли свет от солнца или собственный
Они говорят, что свет у звёзд – собственный, ссылаясь на то, что если бы у Венеры и Меркурия собственного света не было, то, оказываясь между глазом нашим и солнцем, они солнце затемняли бы настолько, насколько заслоняют его для нашего глаза. И это неверно, ибо доказано, что источник тени, будучи помещён в источнике света, окружается и покрывается весь боковыми лучами прочей части этого источника света, и так оказывается невидимым. Так доказывается, что когда солнце видимо сквозь ветви растений без листьев на большом расстоянии, то ветви эти никакой части солнца не закрывают для наших глаз. То же случается с названными выше планетами, которые, хотя бы сами и были без света, никакой, как сказано, части солнца для нашего глаза не закрывают.
Второе доказательство. Говорят они, что звёзды кажутся ночью тем светлее, чем они выше; и что если бы не было у них собственного света, то отбрасываемая землёй тень, находящаяся между ними и солнцем, затемнила бы их, так что ни им не было бы видно, ни они не видны были бы солнечному телу. Но они не приняли во внимание, что пирамидальная тень луны не достигает многих звёзд, достигая которых пирамида настолько уменьшается, что закрывает небольшую часть тела звезды, а остальная освещается солнцем.
312. F. 25 v.
Сначала определи глаз, затем покажи, как мерцание какой-нибудь звезды доходит до глаза, и почему мерцание этих звёзд больше у одной, чем у другой, и как лучи звёзд рождаются от глаза. И я говорю, что, будь мерцание звёзд, как оно кажется, в звёздах, такое мерцание казалось бы такого протяжения, каково тело этой звезды, и, следовательно, если она больше земли, то такое движение, совершающееся мгновенно, оказалось бы [достаточно] быстрым, чтобы удвоить величину такой звезды; затем докажи, как поверхность воздуха, в соседстве огня, и поверхность огня у его пределов, суть те, проникая которые, солнечные лучи приносят подобие небесных тел, больших – при их восходе и закате, и малых, когда они посреди неба.
313. С. 8 r.
Форма светящегося тела, хотя бы и причастная длине, на далёком расстоянии покажется телом круглым.
Доказывается это светом свечей, который, хотя и длинный, на далёком расстоянии кажется круглым. И то же случиться может со звёздами которые, хотя бы и были рогаты, как луна, на далёком расстоянии покажутся круглыми.
320. D. 8 r.
Как предметы посылают свои изображения или подобия, пересекающиеся в глазу в водянистой влаге, станет ясно, когда сквозь малое круглое отверстие изображения освещённых предметов проникнут в тёмное помещение; тогда ты уловишь эти изображения на белую бумагу, расположенную внутри указанного помещения неподалёку от этого отверстия, и увидишь все вышеназванные предметы на этой бумаге с их собственными очертаниями и красками, но будут они меньших размеров и перевернутыми по причине упомянутого пересечения. Такие изображения, если будут исходить от места, освещённого солнцем, окажутся словно нарисованными на этой бумаге, которая должна быть тончайшей и рассматриваться с обратной стороны, а названное отверстие должно быть сделано в маленькой, очень тонкой железной пластинке.
стр. 210
327. С. А. 345 v.
Поскольку образы предметов находятся все во всём предлежащем им воздухе и все в каждой его точке, необходимо, чтобы образы гемисферы нашей со всеми небесными телами входили и выходили через одну естественную точку, в которой они сливаются и съединяются в взаимном проникновении и пересечении, при котором образы луны на востоке и солнца на западе в такой естественной точке соединяются и сливаются со всей нашей гемисферой.
О чудесная необходимость, ты с величайшим умом понуждаешь все действия быть причастными причин своих, и по высокому и непререкаемому закону повинуется тебе в кратчайшем действовании всякая природная деятельность! Кто мог бы думать, что столь тесное пространство способно вместить в себе образы всей вселенной? О, великое явление, чей ум в состоянии проникнуть такую сущность? Какой язык в состоянии изъяснить такие чудеса? Явно, никакой. Это направляет человеческое размышление к созерцанию божественному.
335. F. 67 v.
О радуге. Радуга порождается ли глазом, то есть закруглённость её, или солнцем посредством тучи?
Зеркало принимает лишь образы видимых тел, и образы не возникают без этих тел; отсюда, если такая радуга видима в зеркале и к нему стекаются образы, берущие начало в этой радуге, следует, что дуга эта родится от солнца и тучи. [На полях] Если два металлических шара посылают солнечные лучи в тёмное место, то брызгаемая вода произведёт дугу-ириду длинной формы.
Радуга видима в мелких дождях теми глазами, у которых солнце сзади и туча спереди и всегда воображаемая линия, идущая всё прямо от центра солнца, проходя через центр глаза кончится в центре дуги. И такая дуга никогда не будет видима одним глазом в том же месте в каком видит её другой; будет видима она во стольких местах тучи, где рождается, сколько есть глаз, её видящих. Следовательно, эта радуга вся во всей туче, в которой рождается, и вся в каждом из мест, где может оказаться [видимой], и так будет казаться большей или меньшей, половинной, целой, двойной, тройной.
[На полях] Пусть будет сделано так же с водою, брызгаемою на падающий в тёмное место солнечный луч, имея солнце сзади, — и также со светом факелов или луны.
336. E. обл. v.
Цвета внутри радуги смешиваются друг с другом.
Сама по себе радуга — ни в дожде, ни в глазу, которой её видит, хотя и рождается от дождя, солнца и глаза.
Небесная дуга видима всегда глазами, которые располагаются между дождём и телом солнца; следовательно, когда солнце находится на востоке и дождь на западе, дуга эта родится в западном дожде.
О распространении образов и о волнах 338. A. 2 v.Каждое тело наполняет окружающий воздух своими образами, — образами, которые все во всём и все в каждой части. Воздух полон бесчисленных прямых и светящихся линий, которые пересекают друг друга и переплетаются друг с другом, не вытесняя друг друга; они представляют каждому противостоящему истинную форму своей причины.
Звук голоса, ударяющийся о предмет, вернётся к уху по линии, имеющей наклон, равный наклону линии падения, то есть линии, которая передаёт звук от точки его зарождения к тому месту, где звук этот получает способность возникнуть снова [где он улавливается], и делает этот звук наподобие видимого в зеркале предмета, который весь на всём зеркале и весь на каждой части... Возьмём пример солнца: если ходишь по берегу реки, будет тебе казаться, что солнце ходит с тобою, и это потому, что солнце всё во всём и всё в каждой части.
341. C. 16 r.
Об отражённых движениях. Я хочу определить, почему телесные и духовные движения после удара, производимого ими о предмет, отскакивают назад под равными углами.
О телесных движениях. Я говорю, что голос эхо отражается ударом к уху, как к глазу отражаются удары, производимые о зеркала образами предметов. Так же, как подобия падают от вещей на зеркало и от зеркала к глазу под равными углами, так под равными же углами упадёт и отразится в углублении голос после первого удара к уху.
342. A. 9 v.
Как брошенный в воду камень становится центром и причиною различных кругов, так же кругами распространяется и звук, порождённый в воздухе, так же и всякое помещённое в светлом воздухе тело распространяется кругами и наполняет окружающие части бесчисленными своими образами и всё является во всём и всё в каждой части.
Смертоносные орудия странно контрастируют с созерцательной похвалой свету из средневекового трактата Иоанна Пекама (273). Но недаром Леонардо выписал и перевёл из Пекама этот отрывок. Та первостепенная роль, которая принадлежит зрению, проступает у самого Леонардо повсюду. "Живопись — мать перспективы" (274), "перспектива — мать астрономии" (275), похвала солнцу (276) — неподвижному (277) — которое некоторые из древних хотели принизить (ср. 278—281), всё это — один круг идей. Если солнце — источник тепла (282—284), то тепло— источник жизни и движения (285—287), и полуанимистическая теория движения влаги под животворным действием тепла строится на аналогии тела земли и тела человека (288–291). Но если Леонардо анализирует здесь, как вода под действием тепла движется на вершины гор, то сам совершенно иначе (механически, хотя и ошибочно) проектирует подъём воды на горные вершины (292), опять возвращаясь в отрывках 293 и 294 к движущей силе тепла и пара, а в отрывке 295 к аналогии земли и человека.
Старая геометрическая оптика весьма часто ставилась в связь с более общим учением о распространении "сил" (virtutes) или "образов" (мы бы сказали "энергии"). Явные отголоски этих учений — у Леонардо (337—339). Аналогии звука, света и волн (340—342) показывают старое в сочетании с новым. В той же связи с общим учением о распространении "сил-образов" стоит и отрывок 343, где делается попытка количественного подхода к этим явлениям на примере тепла. Старая теория усложняется у Леонардо более разработанной теорией волн (344—357), выходящей далеко за границы старой теории распространения "образов" и опирающейся па вдумчивые наблюдения над морскими волнами.
338. В античной и в особенности средневековой оптике тела мыслились излучающими свои подобия (similitudines), образы, виды (species) или зраки-отображения (simulacra). В отличие от эпикурейской теории материальных истечений они по большей части мыслились как особое состояние или видоизменение среды (species intentionales).
339. Отрывок и чертёж могут служить иллюстрацией к часто повторяемой мысли Леонардо, что образы все во всём и все в каждой части. В "Трактате" отрывок носит заголовок "Начало науки живописи".
340. Уже в средние века (Р. Бекон) делались, как сказано, попытки создать обобщённое геометрическое учение о распространении сил или "умножении образов" (de multiplicatione specierum).
533. А. 3 r.
Перспектива есть показательное [или: доказательное] рассуждение, при помощи которого опыт подтверждает, что все вещи отсылают глазу свои собственные подобия по линиям пирамид.
534. С. А. 138 r (в).
Воздух полон бесчисленными подобиями вещей, которые в нём распределены и все представлены сразу во всех и все в каждой. Почему случается, что если будут два зеркала, так отражённые друг к другу, что они смотрят друг на друга по прямой линии, то первое будет отражаться во втором, а второе в первом. Первое, отражающееся во втором, несёт в себе своё подобие вместе со всеми подобиями, в нём представленными, в числе которых находится подобие второго зеркала, и так, от подобия к подобию, они уходят в бесконечность так, что каждое зеркало имеет в себе бесконечное число зеркал, одно меньше другого и одно внутри другого.
Итак, на этом примере доказывается, что каждая вещь отсылает своё подобие во все те места, которые могут видеть эту вещь, а также и обратно – эта вещь способна воспринять на себя все подобия вещей, которые ей предстоят.
Таким образом, глаз посылает через воздух своё подобие всем противостоящим ему объектам и получает их на себя, то есть на свою поверхность, откуда общее чувство их рассматривает и те, что нравятся ему, посылает памяти.
Итак, я полагаю, что духовная способность образов глаз обращается против объекта с образами объекта к глазу.
535. G. А. 138 v (в).
Что образы всех вещей рассеяны по воздуху, тому пример виден во многих зеркалах, поставленных в круг, и они бесконечно много раз будут отражать друг друга; и один, достигнув другого, отскакивает обратно и к своей причине и оттуда, уменьшаясь, отскакивает к предмету второй раз и потом возвращается, и так делает бесконечное число раз.
Если ты ночью поместишь свет между двух плоских зеркал, отстоящих друг от друга на один локоть, ты увидишь в каждом из этих зеркал бесконечное число светов, один меньше другого и один меньше другого. Если ты ночью поместишь свет между стенами комнаты, все части этих стен окажутся окрашенными образами этого света, и все те, которые будут видны свету, точно так же будут его видеть: то есть когда между ними не будет никакого препятствия, перебивающего прохождение образов. Этот же пример особенно ясен при прохождении солнечных лучей, которые все распространяются на все объекты, и такова причина каждой малейшей части объекта, и всякий сам по себе несёт до своего объекта подобие своей причины.
Что каждое тело само по себе наполняет весь противолежащий ему воздух своими образами и что этот самый воздух в то же самое время принимает в себя образы бесчисленного множества других предметов, в нём находящихся, это ясно доказывается этими примерами и каждое тело целиком представлено во всём воздухе и целиком в малейшей его части, все предметы по всему воздуху и все в каждой малейшей части.
Каждый во всём и все в каждой части.
546. Аsh. I, 20 v.
Мы ясно видим, что все образы воспринимаемых предметов, которые находятся перед нами, как большие, так и маленькие, доходят до чувства через маленький зрачок в глазу. Если через столь маленький вход проходит образ громадности неба и земли, то лицо человека, которое среди столь больших образов предметов является почти ничем, занимает из-за удалённости, которая его уменьшает, так мало этого зрачка, что оно делается почти что невоспринимаемым. И так как путь от поверхности [глаза] до впечатления проходит через тёмную среду то есть через пустой нерв, который тёмен на вид то эти образы, не обладая сильным цветом окрашиваются в эту темноту пути и, достигнув впечатления, кажутся тёмными. Другая причина не может быть выставлена никаким образом. Если та точка, которая находится в зрачке, чёрная, то, – раз он наполнен прозрачной жидкостью вроде воздуха, – она выполняет ту же службу, что и дыра, проделанная в доске, которая при рассматривании кажется чёрной. И предметы, видимые через воздух светлый и тёмный, смешиваются в темноту.
547. Аsh. I, 20 v.
Перспектива уменьшений нам показывает, что чем дальше предмет, тем он становится меньше. И если ты будешь рассматривать человека, удалённого от тебя на расстояние выстрела из самострела, и ты будешь держать ушко маленькой иголки близ глаза, то ты сможешь увидеть, что много людей посылает через него свои образы к глазу и в то же время все они уместятся в данном ушке. Итак, если человек, удалённый на выстрел из самострела, посылает глазу свой образ, занимающий маленькую часть игольного ушка, то как сможешь ты в столь маленькой фигуре различить или рассмотреть нос или рот, или какую-либо частичку этого тела? А не видя, ты не сможешь узнать человека, который не показывает членов тела, придающих людям различные формы.
548. T. P. 117.
В вещах небольшого размера нельзя уловить свойство их ошибки, как в больших, и причина этого в том, что если эта маленькая вещь изображает человека или другое животное, то части его, вследствие огромного уменьшения, не могут быть прослежены до должного конца своим творцом, как это следовало бы, и поэтому [вещь] остаётся незаконченной; раз она не закончена, ты не можешь уловить её ошибок.
Пример: смотри издали на человека с расстояния в триста локтей и усердно постарайся рассудить, красив ли он или безобразен, чудовищен ли он или обычного вида; ты увидишь, что при всех твоих усилиях ты не сможешь убедить себя составить такое суждение. Причина этому та, что вследствие данного расстояния этот человек уменьшается настолько, что нельзя уловить свойства отдельных частей. Если ты хочешь хорошо увидеть данное уменьшение вышеназванного человека, то помести палец на расстоянии пяди от глаза и настолько повышай и опускай этот палец, чтобы верхний его край граничил с ногами фигуры, которую ты рассматриваешь, и тогда тебе откроется невероятное уменьшение. Поэтому часто издалека сомневаешься в образе друга.
549. Аsh. I, 31 v.
Я говорю, что предметы кажутся малыми по форме потому, что эти предметы далеки от глаза. Если это так, то между глазом и предметом должно быть много воздуха, а много воздуха мешает отчётливости форм этих предметов; поэтому маленькие частицы этих тел будут неразличимы и невоспринимаемы. Итак, ты, живописец, делай маленькие фигуры только намеченными и незаконченными, а если ты будешь делать иначе, то поступишь вопреки явлениям природы, твоей наставницы; предмет становится маленьким вследствие большого расстояния между глазом и предметом, большое расстояние заключает в себе много воздуха, много воздуха образует собою плотное тело, которое мешает глазу и отнимает у него маленькие частицы предметов.
551. С.А. 250 r(а)
Так как мне кажется, что тени в высшей степени необходимы в перспективе, ибо без них непрозрачные и трёхмерные тела плохо различимы в отношении того, что заключено внутри их границ, и плохо различимы их пределы, если только они не граничат с фоном другого цвета, чем цвет тела, то я и выдвигаю первое положение о тенях и говорю в этой связи о том, как всякое человеческое [или: непрозрачное] тело окружено и поверхностно облечено тенями и светами, и на этом строю первую книгу. Помимо этого, эти тени имеют разные качества темноты, ибо они лишены разного количества световых лучей; и эти тени я называю первоначальными, потому что это первые тени, облекающие тела, к которым они прилегают; и на этом я строю вторую книгу. От этих первоначальных теней проистекают теневые лучи, которые расходятся по воздуху и имеют столько качеств, сколько имеется различий первоначальных теней, от которых они происходят; и посему я называю их производными тенями, потому что они рождаются от других теней, и об этом я сделаю третью книгу. Далее, эти производные тени дают в своих падениях столько различных явлений, сколько имеется различных мест, куда они ударяют, и тут я сделаю четвертую книгу. А так как падение производной тени всегда окружено падением световых лучей, которое отражённым током отскакивает обратно к своей причине, доходит до первоначальной тени, смешивается с ней и превращается в неё, несколько изменяя её своей природой, – то я на этом построю пятую книгу. Кроме того я составлю шестую книгу в которой будут исследоваться различные и многие изменения отскакивающих отражённых лучей, которые будут видоизменять первоначальную тень столькими разными цветами, сколько будет разных мест, откуда исходят эти отражённые световые лучи. Ещё сделаю седьмое подразделение о различных расстояниях, которые образуются между падением отражённого луча и тем местом, откуда он рождается, и о том, сколько различных цветовых образов он в падении своём оставляет на непрозрачном теле.
553. Т. Р. 547.
Тень происходит от двух вещей, несходных между собою, ибо одна из них телесная, другая духовная. Телесной является затеняющее тело, духовной является свет. Итак, свет и тело суть причины тени.
565. Т. Р. 679.
Там, где не зарождаются очень тёмные тени, не могут зародиться и очень светлые света. И это бывает на деревьях с редкой и узкой листвой, как на ивах, берёзах, можжевельнике и подобных, а также на прозрачных тканях, как, например, тафта, вуаль и другие, и ещё на сыпавшихся мелко вьющихся волосах. И это чается от того, что все названные виды предметов не создают бликов в своих частицах, а если таковые там и имеются, то они неощутимы и образы их лишь незначительно сдвигаются с того места, где они нарождаются, и то же делают затенённые стороны этих частей, и вся совокупность их не порождает тёмной тени от того, что воздух её проникает и освещает, будь то части близкие к середине или наружные. И если и есть различия, они почти неощутимы и, таким образом, освещённые части всей массы не могут сильно отличаться от затенённых частей, потому что, как уже сказано, при проникновении освещённого воздуха ко всем частицам, освещённые части настолько близки к затенённым частям, что образы их, посылаемые глазу, образуют неясную смесь, состоящую из мельчайших теней и светов, таким образом, что в этой смеси ничто неразличимо, кроме неясности наподобие тумана. То же бывает и на вуалях, паутинах и тому подобном.
566. Ash. I, 14 v.
Отражения обусловливаются телами светлыми по качеству с гладкими полуплотными поверхностями, которые, если на них падает свет, отбрасывают его обратно на первый предмет наподобие прыжка мяча.
Белое примем мы за свет, без которого нельзя видеть ни одного, цвета: жёлтое – за землю, зелёное – за воду, синее – за воздух, красное – за огонь, чёрное – за мрак, который находится над элементом огня, так как там нет ни материи, ни плотности, где лучи солнца могли бы задерживаться и в соответствии с этим освещать.
Если ты хочешь вкратце обозреть разновидности всех составных цветов, то возьми цветные стёкла и через них разглядывай все цвета полей, видимые за ними; тогда ты увидишь все цвета предметов, которые видимы за этим стеклом, смешанными с цветом вышеназванного стекла, и увидишь, какой цвет смешением исправляется или портится.
Так, например, пусть вышеназванное стекло будет жёлтого цвета. Я говорю, что образы предметов, которые идут через такой цвет к глазу, могут как ухудшаться, так и улучшаться; ухудшение от цвета стекла произойдёт с синим, с чёрным и с белым больше, чем со всеми другими, а улучшение произойдёт с жёлтым и зелёным больше чем со всеми другими. И так проглядишь ты глазом смешения цветов, число которых бесконечно, и этим способом сделаешь выбор цветов наново изобретённых смешений и составов. То же самое ты сделаешь с двумя стёклами разных цветов, поставленными перед глазом, и так ты сможешь для себя продолжать.
584. Т. Р. 213.
Хотя смешивание красок друг с другом и распространяется до бесконечности, я всё же не премину привести по данному поводу небольшое рассуждение, налагая сначала некоторые простые краски и к каждой из них примешивая каждую из других, одну к одной, затем две к двум, три к трём, и так последовательно дальше, вплоть до полного числа всех красок. Потом я снова начну смешивать краски – две с двумя, три с двумя, потом – с четырьмя, и так последовательно вплоть до конца по отношению к этим первым двум краскам. Потом я возьму их три и с этими тремя соединю три других, потом шесть и так дальше. Потом прослежу такие смеси во всех пропорциях.
Простыми красками я называю те, которые не составлены и не могут быть составлены путём смешения других красок.
Чёрное и белое хотя и не причисляются к цветам, – так как одно есть мрак, а другое свет, то есть одно есть лишение, а другое порождение, – всё же я не хочу на этом основании оставить их в стороне, так как в живописи они являются главными, ибо живопись состоит из теней и светов, то есть из светлого и тёмного.
За чёрным и белым следует синее и жёлтое, потом зелёное и леонино, то есть тането, или, как говорят, охра; потом морелло и красное. Всего их – восемь красок, и больше не существует в природе. С них я начну смешивание, и пусть будут первыми чёрное и белое; потом – чёрное и жёлтое, чёрное и красное; потом – жёлтое и чёрное, жёлтое и красное; а так как мне здесь не хватает бумаги, то я отложу разработку подобных различий до моего произведения, [где они должны быть] пространно рассмотрены, что будет очень полезно и даже весьма необходимо. Это описание будет помещено между теорией и практикой живописи
585. F. 75 r.
Белое не есть цвет, но оно в состоянии воспринять любой цвет. Когда оно в открытом поле, то все его тени синие; это происходит согласно четвёртому положению, которое гласит: поверхность каждого непрозрачного тела причастна цвету своего противостоящего предмета. Если поэтому такое белое будет загорожено от солнечного цвета каким-нибудь предметом, находящимся между солнцем и этим белым, то всё белое, которое видят солнце и воздух, будет причастно цвету и солнца, и воздуха, а та часть, которую солнце не видит, остаётся затенённой причастной цвету воздуха. И если бы это белое не видело зелени полей вплоть до горизонта и не видело бы также белизны горизонта, то, без сомнения, это белое казалось бы простого цвета, который обнаруживается в воздухе.
600. Т. P. 644.
Очень редки те тени на непрозрачных телах, которые были бы подлинными тенями освещённой стороны.
Это доказано седьмым положением четвёртой книги, которое говорит, что поверхность всякого теневого тела причастна цвету противолежащего ему предмета. Следовательно, цвет освещённого лица, имея в качестве противолежащего предмета чёрный цвет, будет причастен чёрным теням, и так же будет с желтым, зелёным, синим и всяким другим цветом, ему противолежащим. И это бывает по той причине, что всякое тело отсылает свой образ по всему окружающему воздуху, как уже доказано в перспективе и как это видно на опыте с солнцем: все предметы, ему противостоящие, причастны его свету и отражают его на другие предметы, как это мы видим на луне и других звёздах, которые на нас отражают свет, данный им солнцем. И то же самое делает мрак, ибо он облекает в свою темноту всё, что в нём заключается.
601. Т. P. 645.
Мы можем сказать, что почти никогда поверхности освещённых тел не бывают подлинного цвета этих тел.
Седьмое положение четвёртой книги говорит о причине того, что здесь утверждается, и указывает ещё на то, что когда лицо, помещенное в тёмное место, освещено с одной стороны воздушным лучом, а с другой – лучом зажжённой свечи, то оно, без сомнения, покажется двуцветным; и прежде чем воздух увидал это лицо, освещение зажжённой свечи казалось его подлинным цветом, и так же обстоит дело со светом воздуха.
Если ты возьмёшь белую полоску, поместишь её в тёмное место и направишь на неё свет Из трёх щелей, то есть от солнца, от огня и от воздуха, такая полоска окажется трёхцветной.
611. Т. Р. 700.
Все отдалённые цвета будут неразличимы в тенях, потому что вещь, не затронутая основным светом, не имеет силы отослать от себя глазу свой образ через освещённый воздух, так как меньший свет побеждается большим. Пример: мы видим, находясь в доме, что все краски на поверхностях стен воспринимаются нами ясно и определённо, когда окна названного жилища открыты. Если же мы выйдем из этого дома и на некотором отдалении посмотрим сквозь эти окна, чтобы снова увидеть живопись на этих стенах, то вместо этой живописи мы увидим сплошную темноту.
Дата установки: 15.01.2009
Последнее обновление: 29.06.2010
[вернуться к содержанию сайта]
