[вернуться к содержанию сайта]

Франсис КАРСАК
Бегство Земли

(начало, по книге Карсак Ф. Бегство Земли. – М.: Молодая гвардия, 1972)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Потерпевший кораблекрушение в океане времени

Странное происшествие

    Я знаю, что никто не поверит мне. И тем не менее только я могу сегодня до какой-то степени объяснить события, связанные с необычной личностью Орка, то есть я хотел сказать Поля Дюпона, самого выдающегося физика, какой когда-либо жил на Земле. Как известно, он погиб одиннадцать лет назад вместе со своей молодой женой Анной во время взрыва в лаборатории. Согласно завещанию я стал опекуном его сына Жана и распорядителем всего его имущества, ибо у него не было родни. Таким образом, в моём распоряжении оказались все его бумаги и неизданные записи. Увы, их никогда не удастся использовать, разве что появится новый Шамполион, помноженный на Эйнштейна. Но, кроме того, у меня осталась рукопись, написанная по-французски, которую вам предстоит прочесть.

    Я знал Поля Дюпона, можно сказать, с самого рождения, потому что я немного старше и мы жили в одном доме на улице Эмиля Золя в Перигё. Наши семьи дружили, и, насколько себя помню, я всегда играл с Полем в маленьком садике, общем для наших двух квартир. Мы вместе пошли в один и тот же класс и сидели в школе, за одной партой. После её окончания я выбрал отделение естественных наук, а Поль согласно воле его отца занялся элементарной математикой. Я говорю: “согласно воле его отца”, инженера-электрика, потому что, как это ни странно для человека, совершившего настоящую революцию в современной физике, Поль никогда не был особенно силён в математике и пролил немало пота, чтобы получить свой аттестат.

    Его родители умерли почти одновременно, когда мы с Полем были в Бордо: я готовил свой реферат по естественным наукам, а он — по электромеханике. Затем он окончил Высшую электротехническую школу и устроился инженером на одну из альпийских гидроэлектростанций, которой заведовал друг его отца. Я в это время работал над своей диссертацией.

    Надо сказать, что Поль довольно быстро продвинулся, потому что к тому времени, когда с ним приключилось это странное происшествие, он был уже заместителем директора. Мы лишь изредка обменивались письмами. Моя должность заведующего сектором на факультете естественных наук в Тулузе не позволяла мне часто наведываться в Альпы, а каникулы я предпочитал проводить в Западной Африке. Таким образом, я стал свидетелем этого происшествия по чистой случайности.

    Возник проект создания ещё одной плотины в альпийской долине, и мы с профессором Маро отправились туда, чтобы изучить этот проект с геологической точки зрения. Так я очутился всего в сорока километрах от гидростанции, где работал Поль, и воспользовался этим, чтобы навестить его. Он принял меня с искренней радостью, и мы засиделись допоздна, вспоминая наши школьные и студенческие дни. Он много говорил о своей работе, которая его живо интересовала, о проектируемой гидростанции и даже рассказал о своём недавнем романе, который, к сожалению, быстро оборвался. Но ни разу, — я повторяю — ни разу он не упомянул ничего относящегося к теоретической физике. Поль легко сходился с людьми, но я был его единственным близким другом. И я уверен, что, если он уже тогда занимался исследованиями, которые вскоре обессмертили его имя, он бы мне об этом обязательно рассказал или хотя бы намекнул.

    Я приехал к нему в понедельник 12 августа и собирался уехать через день. Однако он настоял, чтобы я остался у него до конца недели. Катастрофа произошла в ночь с пятницы на субботу, точно в двадцать три часа сорок пять минут.

    День был душный и жаркий. Под молодым вязом, затенявшим маленький садик, я приводил в порядок свои геологические записи. Неожиданно тучи закрыли небо, и к семи часам стало совершенно темно. Над горами разразилась гроза. Поль вернулся примерно через полчаса под проливным дождём. Мы пообедали почти молча, и он, извинившись передо мной, сказал, что должен эту ночь подежурить на гидростанции. Около половины девятого я помог ему натянуть промокший плащ и поднялся в свою комнату. Я слышал, как он отъехал от дома на автомашине.

    В десять я лег и уснул. Несмотря на ливень, жара нисколько не спала. Было двадцать три тридцать, когда меня разбудил страшный раскат грома. Молнии озаряли растрёпанные ветром, быстро бегущие чёрные тучи. Дом Поля стоял над долиной, и сверху я видел, как молнии трижды ударили в опоры как раз перед входом в здание электростанции. Обеспокоенный, я уже хотел позвонить на станцию и справиться, всё ли там в порядке, но подумал, что сейчас не стоит этого делать: Полю и без меня хватает забот!

    И вдруг прямо на электростанцию начал опускаться с неба фиолетовый клинок. Это уже была не молния, а как бы длинный разряд электричества в трубке с разреженным газом, но усиленный тысячекратно! В то же время фантастическая огненная колонна поднималась от станции к небесам, прямо в чёрные тучи, по которым пробегали светящиеся пятна, как по люминесцирующим волнам моря. Это продолжалось, может быть, с десяток секунд. Я смотрел как завороженный. И в то мгновение, когда фиолетовый клинок с неба и огненная колонна от электростанции соединились, все огни вдруг погасли и долину залил мертвенно-белый свет. И всё кончилось. Наступила кромешная тьма, прорезаемая только вспышками обыкновенных молний. Водопадом обрушился проливной дождь, заглушая все звуки. Я стоял, ошеломлённый, добрую четверть часа.

    Звонок телефона внизу вывел меня из оцепенения. Я бросился в кабинет Поля и схватил трубку. Звонили с электростанции, и я сразу узнал голос одного из молодых инженеров-стажёров. С Полем “что-то приключилось”, и меня просили немедленно приехать, прихватив по дороге доктора Прюньера, до которого не могли дозвониться, потому что обычная телефонная линия вышла из строя. А дом Поля был связан с гидроцентралью особым кабелем.

    Я поспешно оделся, натянул плащ, потерял ещё несколько секунд, пока отыскивал ключи от гаража, где стоял мой мотоцикл. Мотор завёлся с первого же толчка стартёра, и я ринулся в непроглядную тьму, разрываемую теперь лишь редкими молниями.

Я разбудил врача, и через десяток минут на его машине мы были уже на месте.

    Всю гидростанцию освещали только аварийные лампочки, подсоединённые к аккумуляторам. Там царила атмосфера потревоженного муравейника. Молодой стажёр немедленно провёл нас в медпункт. Поль — я забыл сказать, что он был очень высок, два метра четыре сантиметра! — лежал на слишком короткой для него койке, бледный и бездыханный.

    — У него, наверное, шок, — с надеждой сказал стажёр. — Он стоял около генератора, когда ударила эта странная молния. Извините меня, я должен бежать. Всё на станции вышло из строя. Не знаю, что делать, — ни директора, ни инженеров никого нет! И позвонить никому не могу — телефоны не работают...

    Но доктор Прюньер уже склонился над телом моего друга. Прошло минут пять, прежде чем он не совсем уверенно проговорил:

    — По-моему, просто обморок. Но его нужно немедленно перевезти в больницу. Это, несомненно, шок, пульс очень слабый, и я боюсь...

    Я вскочил, позвал двух рабочих, и мы перенесли Поля в грузовичок, где для него наспех устроили что-то вроде носилок. Прюньер уехал с ними, пообещав держать меня в курсе дела.

    Я собирался покинуть станцию, когда снова появился инженер-стажёр.

    — Месье Перизак, — обратился он ко мне, — вы бывали в тропиках; скажите, вам когда-либо доводилось видеть подобное явление? Говорят, что там грозы куда сильнее, чем здесь.

    — Нет, такого я никогда не видал! И даже не слышал, что подобное бывает. Из своего окна я видел огненный столб, он опускался на станцию, и это было самое невероятное зрелище в моей жизни! При каких обстоятельствах произошло несчастье с месье Дюпоном?

    — Это мы узнаем, когда механик, единственный свидетель, сможет говорить.

    — Его тоже задело?

    — Нет, но он ошалел от страха. Бормочет какие-то глупости.

    — А что он рассказывает?

    — Пойдите расспросите его сами...

    Мы вернулись в медпункт. Там на койке сидел мужчина лет сорока с выпученными блуждающими глазами. Инженер обратился к нему:

    — Мальто, расскажите, пожалуйста, всё, что вы видели, этому человеку — он друг месье Дюпона.

Механик бросил на меня затравленный взгляд.

    — Понятно, вы хотите, чтобы я говорил при свидетеле, а потом вы упрячете меня в сумасшедий дом как психа! Но всё равно, клянусь, это правда! Я видел, видел собственными глазами!..

    Он почти кричал.

    — Полно, успокойтесь! Никто вас никуда не упрячет. Нам нужны ваши показания для отчёта. Кроме того, они могут принести пользу месье Дюпону, врачу будет легче его лечить.

    Механик заколебался.

    — Ну если для врача... А, да наплевать мне на всё! Поверите вы или нет — ваше дело. Тем более я и сам не знаю, может, я и впрямь свихнулся?

    Он глубоко вздохнул.

    — Так вот, месье Дюпон попросил меня проверить вместе с ним генератор номер десять. Я стоял в метре от него, слева. Вдруг нам показалось, что воздух сразу насытился электричеством. Вы бывали в горах? Тогда вы знаете — это когда альпенштоки начинают петь, как струны. Тут месье Дюпон мне крикнул: “Мальто, беги!” Я бросился в дальний конец машинного зала, но там дверь была заперта и я обернулся. Месье Дюпон всё ещё стоял возле генератора, и по всему телу его пробегали синие искры. Я закричал ему: Скорее сюда!” И тут весь воздух в зале засветился фиолетовым светом. Знаете, как в неоновой трубке, только свет был фиолетовый... Свечение не дошло до меня примерно на метр!

    — А Дюпон? — спросил я.

    — Он бросился в мою сторону и вдруг замер. Он смотрел куда-то вверх, и вид у него был растерянный, удивлённый. Он стоял в самом центре светящегося столба, но это его, похоже, не тревожило. И тогда...

    Механик умолк, несколько мгновений колебался, и, наконец, выпалил, словно бросился в воду:

    — И тогда я увидел призрачную фигуру! Она плыла по воздуху прямо к нему, и была почти такого же роста, как месье Дюпон. Он, должно быть, тоже увидел, потому что вытянул руки, словно хотел её оттолкнуть, и закричал: “Нет! Нет!” Призрак коснулся его, и он упал. Вот и всё!

    — А потом?

    — Потом я не знаю, что было. Я от страха грохнулся в обморок.

Мы вышли, оставив Мальто в медпункте. Инженер спросил меня:

    — Ну что вы скажете?

    — Скажу, что вы, наверное, правы: ваш механик просто ошалел от страха. Я не верю в призраки. Если Дюпон поправится, он нам сам расскажет, как это было.

    Было уже пять часов утра, поэтому вместо того, чтобы вернуться домой, я зашёл к доктору, взял там свой мотоцикл и помчался в больницу. Полю стало лучше, но он спал. До рассвета я просидел с доктором, которому не преминул рассказать фантастическую историю Мальто.

    — Я его хорошо знаю, — заметил Прюньер. — Его отец умер два года назад от белой горячки, но сын, насколько мне известно, спиртного в рот не берёт! Впрочем, всё возможно.

Незадолго до рассвета сестра-сиделка предупредила нас, что Поль, видимо, скоро проснётся. Мы немедленно прошли к нему. Он был уже не так бледен, сон его сделался беспокойным. Поль всё время шевелился. Я склонился над ним и встретился с ним взглядом.

    — Доктор, он проснулся!

    Глаза Поля выражали бесконечное изумление. Он оглядел потолок, голые белые стены, затем пристально посмотрел на нас.

    — Как дела, старина? — бодро спросил я. — Тебе лучше? Сначала он не ответил, потом губы его зашевелились, но я не смог разобрать слов.

    — Что ты сказал?

    — Анак оэ на? — отчётливо проговорил он вопросительным тоном.

    — Что?

    — Анак оэ на? Эрто син балурем сингалету экон?

    — Что это ты говоришь?

    Я едва удерживался, чтобы не расхохотаться, и в то же время во мне нарастало беспокойство.

    Он пристально поглядел на меня, и непонятный страх отразился в его глазах. Словно делая над собой отчаянное усилие, он проговорил наконец:

    — Где я? Что со мной случилось?

    — Ну вот, это уже лучше! Ты в клинике доктора Прюньера, который стоит рядом со мной. Ночью тебя поразила молния, но, похоже, всё обошлось. Ты скоро поправишься.

    — А тот, другой?

    — Кто другой? Механик? С ним ничего не случилось.

    — Нет, не механик. Другой, который со мною... Он говорил медленно, как в полусне, с трудом подбирая слова.

    — Но с тобой больше никого не было!

    — Не знаю... Я устал...

    — Не разговаривайте с ним больше, месье Перизак. — вмешалея доктор. — Ему нужен полный покой. Завтра или послезавтра, я думаю, он сможет вернуться к себе.

    — Тогда я пойду, — сказал я Полю. — Буду ждать у тебя.

    — Да, жди меня... До свидания, Кельбик.

    — Какой я тебе Кельбик! — возмутился я.

    — Да, правда... Извини меня, я так устал!

* * *

    На следующий день ко мне заехал доктор.

    — Пожалуй, будет лучше перевезти его домой, — сказал он. — Ночь прошла беспокойно, он всё время звал вас: бредил, произносил какие-то непонятные слова вперемежку с французскими. Он твердит, что белые стены больницы — это стены морга. Здесь, у себя, в привычной обстановке, он поправится гораздо скорее.

    Старая экономка прибрала в спальне, и вскоре мы уже укладывали Поля на огромную, сделанную специально по его росту кровать. Я остался с ним. Поль проспал дотемна, а когда проснулся, я сидел у его изголовья. Он долго рассматривал меня, потом сказал:

    — Вижу, тебе хочется знать, что со мной случилось. Я тебе расскажу позднее... Понимаешь, это настолько невероятно, что я и сам не могу ещё поверить. И это так изумительно! Сначала мне было страшно. Но сейчас, ах, сейчас!..

    Он громко расхохотался.

    — В общем, сам увидишь. Благодарю тебя за всё, что ты для меня сделал. Я в долгу не останусь! Мы ещё повеселимся в этой жизни, и ты, и я! У меня много замыслов, и ты мне наверняка понадобишься.

    Затем он изменил тему разговора и принялся расспрашивать, как идут дела на гидростанции. Моё сообщение о том, что генераторы вышли из строя, вызвало у него новый взрыв смеха. На следующий день он поднялся раньше меня и ушёл на станцию. Через два дня я уехал сначала в Тулузу, а потом в Африку.

    Вскоре я получил от Поля письмо. Поль сообщал, что намерен оставить свою нынешнюю должность и поступить в университет Клермон-Феррана, чтобы “поучиться” (это слово было в кавычках) у профессора Тьебодара, знаменитого лауреата Нобелевской премии.

    Благодаря странной случайности, едва я защитил свою диссертацию, как в том же самом университете открылась вакансия и мне предложили прочесть курс лекций. Тотчас по прибытии я бросился разыскивать Поля, но его не оказалось ни на факультете, ни у себя дома. Нашёл я его в нескольких километрах от Клермона в Атомном исследовательском центре, которым руководил сам Тьебодар.

    Тьебодар принял меня в кабинете, за рабочим столом, на котором необычайно аккуратными стопками лежали всяческие бумаги. Он сразу без околичностей принялся расспрашивать меня о Поле:

    — Вы давно его знаете?

    — С самого рождения. И мы вместе учились.

    — Он был силён в математике ещё в лицее?

    — Силен? Скорее средних способностей. А в чём дело?

    — В чём дело? А в том дело, месье, что это величайший из современных математиков и скоро будет самым великим физиком! Он меня поражает, да, просто поражает! Является ко мне какой-то инженеришко, скромно просит возможности поработать под моим руководством и за полгода делает больше открытий, причём важнейших открытий, чем я за всю свою жизнь. И с какой лёгкостью! Словно это его забавляет! Когда он сталкивается с какой-нибудь сложнейшей проблемой, он усмехается, запирается в своей норе, а назавтра приходит с готовым решением!

    Тьебодар немного успокоился.

    — Все расчёты он делает только у себя дома. Всего один раз мне удалось заставить его поработать в моём кабинете, у меня на глазах. Он нашёл решение за полчаса! И, самое интересное, у меня было впечатление, что он его уже знал и теперь только старался вспомнить. В других случаях он из кожи вон лезет, стараясь по возможности упростить свои расчёты, чтобы я мог их понять, я, Тьебодар! Я навёл справки у его бывшего директора. Он сказал, что Дюпон, конечно, неплохой инженер, но звёзд с неба не хватает! Если эта молния превратила его в гения, то я тотчас отправлюсь на станцию и буду торчать возле генератора во время каждой грозы! Ну ладно. Вы найдёте его в четвёртом корпусе. Но сами туда не входите! Пусть его вызовут. Вот ваш пропуск.

    Поль был просто в восторге, когда узнал, что отныне я буду жить в Клермоне. Вскоре у нас вошло в привычку наведываться друг к другу в лабораторию, а поскольку оба мы были холостяками, то и обедали вместе в одном ресторане. По воскресеньям я часто выходил с ним по вечерам поразвлечься, а однажды Поль отправился со мной на целую неделю в горы.

    Характер его заметно изменился. Если раньше он был скорее флегматичен и застенчив, то теперь у него появились властность и явное стремление повелевать. У него происходили всё более бурные столкновения с Тьебодаром, человеком превосходным, но вспыльчивым, который, несмотря на это, продолжал считать Поля своим преемником на посту руководителя Атомного центра. И вот во время очередной такой стычки завеса тайны начала передо мной приоткрываться.

    Меня теперь хорошо знали в Центре, и у меня был постоянный пропуск для входа на территорию. Однажды, проходя мимо кабинета Тьебодара, я услышал их голоса.

    — Нет, Дюпон, нет, нет и нет! — кричал профессор. — Это уже чистейший идиотизм! Это противоречит принципу сохранения энергии, и математически — слышите?—ма-те-ма-ти-чес-ки невозможно!

    — С вашей математикой, пожалуй, — спокойно ответил Поль.

    — То есть как это, с моей математикой? У вас что, есть другая? Так изложите её принципы, чёрт побери, изложите!

    — Да, изложу! — взорвался Поль. — И вы ничего не поймёте! Потому что эта математика ушла от вашей на тысячи лет вперёд!

    — На тысячи лет, как вам это нравится, а? — вкрадчиво проговорил профессор. — Позвольте узнать, на сколько именно тысяч лет?

    — Ах, если бы я это знал!

    Дверь распахнулась и с треском захлопнулась — Поль выскочил в коридор.

    — Ты здесь! Слышал?

    Он был разъярён.

    — Да, у меня особая математика. Да, она ушла от его математики на тысячелетия вперёд! И я узнаю, на сколько тысячелетий. И тогда...

    Он оборвал фразу и пробормотал:

    — Я слишком много болтаю. Это было моим недостатком и там...

    Я смотрел на него, ничего не понимая. На электростанции за ним, наоборот, упрочилась слава молчуна, который лишнего слова не скажет. Он, в свою очередь, взглянул на моё изумлённое лицо и рассмеялся.

    — Нет, я говорю не о станции! Когда-нибудь ты все узнаешь. Когда-нибудь...

    Прошёл год. В январе в научных журналах за подписью Поля Дюпона появилась серия коротких статей, которые, по словам специалистов, совершили в физике настоящий переворот, более значительный даже, чем квантовая теория. Затем, в июне, как гром с ясного неба, всех потрясла основная работа Поля, поставившая под сомнение принцип сохранения энергии, а также теорию относительности, как общую, так и частную, и попутно ниспровергавшая принцип неопределённости Гейзенберга и принцип исключения Паули. В этой работе Поль демонстрировал бесконечную сложность так называемых элементарных частиц и выдвигал гипотезу о существовании ещё не открытых излучений, которые распространяются гораздо быстрее света. Против него ополчился весь научный мир. Физики и математики всех стран объединились, чтобы разгромить Поля. Но он предложил серию абсолютно неопровержимых решающих опытов, и даже злейшие враги вынуждены были признать его правоту. Теоретически он продолжал считаться молодым учёным Атомного центра в Клермоне. Практически он был физиком № 1 всей Земли.

    Он продолжал жить очень скромно в своей маленькой квартирке, и каждое воскресенье мы отправлялись с ним в горы. На обратном пути после одной из таких прогулок Поль наконец заговорил. Он пригласил меня к себе. Его рабочий стол был завален рукописями. Видя, что я направляюсь к столу, Поль хотел было меня удержать, но потом весело рассмеялся.

    — На, читай! — сказал он, протянув мне один листок. Он был покрыт какими-то кабалистическими знаками, причём это были не математические формулы, а непонятный, странный алфавит.

    — Да, я заказал специальный шрифт. Мне гораздо удобнее пользоваться им, чем вашими буквами. К ним я так и не мог до конца привыкнуть.

    Я смотрел на него, ничего не понимая. И тогда очень осторожно и мягко он сказал:

    — Да, я Поль Дюпон, твой старый друг Поль, которого ты знаешь с пелёнок. Я по-прежнему Поль Дюпон. Но в то же время я Орк Акеран, Верховный Координатор эпохи Великих Сумерек. Нет, я не сошёл с ума, — продолжал он. — Хотя я прекрасно понимаю, что эта мысль может у тебя появиться. Однако выслушай меня, я хочу наконец кое-что объяснить.

    На миг он задумался.

    — Не знаю даже, с чего начать. Ну да ладно! Историю Орка до того, как он встретился с Полем Дюпоном, ты прочтёшь когда-нибудь в этой рукописи. Историю Поля Дюпона ты и так знаешь не хуже меня, во всяком случае, вплоть до той знаменитой августовской ночи. Поэтому я начну с того момента, когда я в разгар грозы стоял возле генератора.

    Рядом со мною был этот славный работяга Мальто. Я хорошо помню, как внезапно воздух резко насытился электричеством и как я приказал Мальто уходить. Если бы он не послушался, возможно, он сейчас был бы великим физиком, а я так и остался бы рядовым инженером. Хотя, с другой стороны, не знаю, достаточно ли развит его мозг, чтобы вместить сознание Орка. Итак, не успел я отойти от генератора, как меня залил поток яркого света. Ты его видел издали, и он показался тебе фиолетовым. Механику тоже. Но для меня он был синим. Удивлённый, я остановился. Свет медленно пульсировал. Я чувствовал головокружение, казалось, я ничего не вижу и могу парить над землёй. И вдруг я с ужасом увидел в воздухе прямо перед собой неясную, призрачную человеческую фигуру Она коснулась меня. О, как передать тебе это странное ощущение прикосновения изнутри! Вот тогда-то я и крикнул: “Нет! Нет!” Затем всё во мне взорвалось, словно мозг распадался на атомы, словно я умирал и боролся со смертью. Помню только, как яростная воля к жизни вспыхнула во мне, а потом - бездонная тьма.

    Когда я очнулся, ты был рядом со мной. И у меня было странное чувство, что я тебя узнаю и в то же время не узнаю. Вернее, я знал, что ты — Перизак, но одновременно знал, что ты должен быть Кельбиком, хотя ты на него совершенно не похож. В моей памяти боролись два воспоминания, одно — о грозовой ночи, и другое — о ночи великого опыта, который я проводил, когда... когда с Орком случилось это несчастье, для меня до сих пор необъяснимое. Тебе, наверное, приходилось видеть очень яркие сны, после которых спрашиваешь себя, не является ли реальная жизнь сновидением, а сон явью? Ну так вот, нечто подобное происходило со мной — с той лишь разницей, что это чувство не исчезало! Понимаешь, я знал, что был Полем Дюпоном, и в то же время знал, что был Орком.

    Ты заговорил со мной, и, естественно, я тебя спросил: “Анак оэ на?”, то есть “Где я?”, как и полагается в подобных случаях. И я был очень удивлён, что ты меня не понимаешь. Ты следишь за моей мыслью? Во мне два человека. Я Орк-Дюпон или Дюпон-Орк, как тебе угодно. У меня одно сознание, одна жизнь, но две различные памяти, которые слились. Память Поля, твоего друга, инженера-электрика, встретилась с памятью Орка, Верховного Координатора. Для Поля это произошло в 1972 году, а для Орка... Дорого бы я дал, чтобы это определить! Очень быстро я сообразил, что личность Орка надо скрывать — иначе меня бы просто заперли в сумасшедший дом. Мне нужно было подумать, поэтому я симулировал переутомление и взял отпуск. Я решил заново прослушать курс физики, чтобы потом понемногу открывать людям свои знания — знания Орка! Разумеется, я мог делиться с вами только крохами: если бы я открыл всё, ваша цивилизация не выдержала бы подобного удара.

    Для начала я тщательно изучил вашу историю, применяя особый метод анализа, наши социологи пользуются им испокон веков, и он входит у нас в курс обязательного обучения во всех университетах как один из элементов общей культуры. Я обнаружил, что большая часть тех открытий, которые я намеревался обнародовать, так или иначе будут сделаны вашими теоретиками и экспериментаторами в течение ближайших десятилетий. Поэтому, слегка ускорив прогресс, я не нарушу общего закона развития. Остальные знания останутся при мне и уйдут вместе со мной. К тому же многого вы просто не сможете понять, и вовсе не из-за недостатка интеллекта, а из-за отсутствия материальной основы. Таким образом, я ничем существенно не изменю ваше будущее, которое для меня — бесконечно далёкое прошлое.

    Да, мои знания умрут вместе со мной, — повторил он тихонько. — Разве что...

— Договаривай! — сказал я.

— Разве что мне удастся вернуться туда!

    В течение следующих лет я часто и надолго уезжал по делам в Африку. Каждый раз по возвращении мы встречались с Полем. Он больше ничего не публиковал, зато лихорадочно работал в своей частной лаборатории, построенной по его указаниям. За время моей второй поездки он женился на Анне, молодой студентке физического факультета, а за время третьей у них родился сын. Катастрофа произошла, когда я вернулся в четвёртый раз.

    Я приехал в Клермон поздно ночью и с раннего утра отправился прямо в лабораторию Поля. Она стояла на невысоком холме в уединённом месте, в нескольких километрах от города. Когда я уже сворачивал с шоссе на боковую дорогу, в глаза мне бросилась крупная надпись на щите:

“Въезд воспрещён! Опасно для жизни!”

    Я не остановился, полагая, что ко мне это предупреждение не относится. Но едва я выехал на лужайку перед домом, как волосы встали у меня на голове дыбом и длинная фиолетовая искра проскочила между рулем и приборной доской. Я резко затормозил. Всю лабораторию заливал дрожащий фиолетовый свет, который я сразу узнал. За стеклом большого окна я увидел высокую фигуру Поля. Он поднял руку, то ли приказывая остановиться, то ли прощаясь со мной. Фиолетовое сияние сделалось вдруг ослепительным, и я зажмурился. Когда я снова открыл глаза, всё уже вошло в норму, но у меня было предчувствие, что случилось нечто непоправимое. Я выскочил из машины и плечом высадил дверь, запертую на ключ. Изнутри повалил густой дым, поднимаясь клубами в безоблачное небо. Лаборатория горела. С трудом отыскал я Поля: он лежал рядом с каким-то странным аппаратом. Я наклонился над своим другом: он был, видимо, мёртв, на губах его застыла улыбка. Возле него недвижно лежала Анна.

    Я вынес её наружу, вернулся за Полем и с огромным трудом вытащил из дому его длинный тяжёлый труп. Едва успел я уложить его рядом с женой на траву, как в доме раздался глухой взрыв, и пламя в миг охватило всё здание. Я уложил их в машину и на предельной скорости помчался в городскую больницу, хотя надеяться можно было только на чудо. Увы, чудес не бывает! Они оба были мертвы.

    Вот и вся история. Военные и гражданские власти произвели тщательнейшее расследование, переворошили и просеяли на пожарище весь пепел, но ничего не обнаружили. У себя в лаборатории я нашёл толстую рукопись в запечатанном конверте. Накануне Поль сам принёс этот пакет и вручил моему ассистенту. Эти страницы вы прочтёте.

[вернуться к содержанию сайта]
Дата установки: 19.01.2008

W

Rambler's Top100 KMindex

Hosted by uCoz